При всей своей внешней общительности, Сайго по натуре имел склонность к уединению, а его недавнее столкновение с токийскими политиками довело эту черту характера до уровня мизантропии. После городского гомона он наслаждался тишиной природы:

Он все больше и больше времени проводил со своими собаками, с удовольствием разделяя с этими безвинными, преданными существами свое одиночество.[701] В стране, где политики были (и остаются) не совсем щепетильными в отношении принятия дорогих подарков, Сайго взял себе за правило отказываться от любых подношений, кроме собак. В своем доме он держал большой ящик с картинками и литографиями этих животных, которых избрал своими пожизненными спутниками. С этого времени из-под его кисти не вышло ни одного стихотворения с упоминанием семьи, но во многих мы находим слова о четвероногих друзьях. Вот одно из его знаменитых стихотворений на китайском языке:

Один из друзей Сайго описывает день, проведенный с ним и его собаками за прогулкой по полям и холмам рядом с Кагосима. Под вечер они остановились в доме одного фермера; приняв ванну, Сайго устроился поудобнее и сказал, что сейчас чувствует себя так же безмятежно, как святой (сэйдзин).[703]

Новая жизнь Сайго в Кагосима была не полностью посвящена удовольствиям сельской жизни. Он также организовал несколько независимых школ, в которых наставлял мальчиков из Сацума в воинских искусствах, сельскохозяйственных делах и моральных принципах. Для этого он использовал государственные дотации, накопившиеся у него и его сторонников, а также ежегодное вспомоществование, которое все еще получал за прошлую службу. Школы эти были различными по размерам и направлениям, с общим числом учащихся, достигавшим нескольких тысяч. В некоторых основной упор делался на артиллерии и особенностях военного дела, другие больше смахивали на сельские общины, члены которых (часто при участии самого Сайго) занимались фермерской работой днем, а вечера проводили за чтением и слушанием лекций.

Один раз режим Окубо, вероятно, рассчитывая удержать своего непредсказуемого экс-коллегу под пристальным надзором, пригласил его обратно в Токио и предложил ему совершить официальный визит в Европу. Сайго, по-прежнему полностью не преемлевший правящую олигархию, отклонил предложение, предпочтя продолжать простую жизнь в Сацума и готовя своих молодых людей к будущим свершениям. Когда в Кагосима прибыл специальный посланник принца Сандзё с предложением к Сайго вернуться и работать в центральном правительстве, он, по рассказам, послал ему краткую записку:

«Вы ведь действительно дурак, не правда ли, принц Сандзё?» Посланник упрекнул Сайго, указав, что не сможет передать столь непочтительный ответ своему начальнику, но Сайго настоял на том, что его обязанность заключалась в том, чтобы передать ответ в том виде, в котором он был дан.

За время отставки Сайго, проведенное в Сацума, в различных регионах страны произошел ряд яростных взрывов негодования, многие из которых были организованы группами бывших самураев, доведенными до неистовства такими правительственными мерами, как законом, запрещавшим ношение мечей и снижением дотаций. Первое крупное выступление произошедшее в 1874 году, случилось в Сага — северной провинции острова Кюсю; его вызвала «нерешительная» политика правительства в отношении Кореи, а лидером был Это Симпэй, яростным молодой чиновник, вышедший в отставку в то же время, что и Сайго. Отряду из приблизительно двух тысяч самураев удалось захватить бывшую удельную столицу, однако решительными военными действиями правительства они были немедленно подавлены. Сам Это бежал в Кагосима, надеясь, что Сайго поможет ему вновь раздуть пламя восстания. Хотя во многом их взгляды были схожими, Сайго пытался отговорить Это от продолжения борьбы. Вскоре после того предводитель восставших из Сага был схвачен правительственными войсками и, по специальному настоянию Окубо, подвергся унизительному наказанию: ему отрубили голову и выставили ее, наткнув на шест, на всеобщее обозрение в качестве предупреждения другим потенциальным бунтарям. [704]

Это мрачное предупреждение не имело большого эффекта. Пару лет спустя одно из самых драматических восстаний произошло в городе-замке Кумамото в центре острова Кюсю, где около двухсот бывших самураев, разъяренных политикой пренебрежения японскими обычаями и поощрения заграничных идей за счет национального синтоистского верования, образовали Лигу Божественного Ветра и напали на императорский гарнизон, убив командира и многих его подчиненных. Они были быстро разбиты двухтысячным отрядом правительственных войск, и почти каждый из оставшихся в живых сделал себе харакири, предпочитая его риску бесчестия плена.[705] В продолжение восстания Лиги Божественного Ветра, подобное же выступление произошло в старом замке Хаги в провинции Тёсю в западной части главного острова. Эта попытка имела еще меньший успех: предводитель (также бывший чиновник, занимавший довольно высокий пост) был схвачен и казнен, а большинство его последователей совершили самоубийство.

Серия самурайских восстаний, в сочетании с многочисленными выступлениями крестьян,[706] всполошили правительство, заставив его более пристально приглядывать за Кагосима, которая, по их опасениям, могла стать центром главного восстания. У них были достаточные причины для подозрений. Во время восстания в Хаги, некоторые из военных — сторонников Сайго пытались убедить его, что пришел идеальный момент нанести удар правительству. В раздражении, он отверг их предложение, как глупое и безответственное,[707] однако атмосфера в Кагосима, очевидно, становилась взрывоопасной.

На этой стадии развития событий токийское правительство, по настоянию Окубо и генерала Ямагата, послала в Кагосима полицейских шпионов для наблюдения за тем, действительно ли сторонники Сайго готовят вооруженное восстание. Члены Академии вскоре идентифицировали агентов и даже раздобыли сенсационную информацию (которая вполне могла быть правдой),[708] что центральные власти намереваются не только распустить Академию, но и убить Сайго и его главных советников. Возмущенные этим открытием, некоторые из учеников стали охранять безопасность своего главы. Какое-то время Сайго этого не знал, но вскоре он понял, что его охраняют. Произошедший вскоре инцидент имел пророческий характер:

… В один из дней… ученики, [охранявшие своего учителя], пришли в комнаты Сайго, и один из них, забавляясь с двуствольным ружьем и считая его незаряженным, потянул за спусковой крючек; внезапно раздался выстрел, и заряд, остававшийся в стволе, пробил потолок. Перепуганный ученик сказал своему хозяину, что хочет загладить свою вину, сделав себе харакири. Сайго разразился громовым смехом, сказав,