Казалось, он дымился от гнева.

– Все заседаете, господа сыщики? А что Столетова грохнули, вам это ведомо или нет? – выкрикнул он, белея от ярости, и с размаху саданул тростью по столу. Столешница треснула, а Михаил от всей души разразился матом: – Донянчились с мерзавцами, мать вашу так-разэтак! – И, хлопнув дверью, выскочил на улицу.

– Вот тебе и тихоня! – Михаил первым нарушил тягостное молчание, царившее в карете, с момента ее отъезда из слободы. – Мало того, что чуть завод не обанкротил, так вздумал еще и монету лить.

– Монету он не отливал, – возразил Иван. – Тигли, в которых он золото плавил, для этого не приспособлены. Скорее он занимался слитками. А Захарка и Ерофей как мастера своего дела просто- напросто ему помогали.

– Так, значит, клейма в баню Тригера точно он подбросил? – спросил Михаил и посмотрел на Алексея.

– Вполне возможно, – ответил тот, – того гляди, могла выплыть наружу его связь с Бугатовым и Матвеевым, и он спешил отвести от себя подозрения.

– Но Бугатов и Матвеев погибли, кому ж тогда потребовалось убивать Столетова?

– Возможно, тому, кому пришла в голову идея выдавать слитки за курганное золото, а потом заняться фальшивым монетничеством, – ответил Алексей на новый вопрос Михаила. – Вероятно, они подозревали, что итоги ревизии не столь утешительны, как хотел это представить Столетов с легкой руки Ивана Александровича. Боялись, что бухгалтера арестуют и он выдаст всех, с кем был связан. Наверняка он знал слишком много, если его поторопились убрать!

– Насколько я понимаю, – произнес сухо Михаил, – Столетов – мелкая сошка, а есть еще люди, которые всеми этими делами заправляют, но вы пока не знаете, кто они?

– Вы абсолютно правы, Михаил Корнеевич, – кивнул головой Иван, – и кое-кого мы уже вычислили. И даже арестовали. Гурана, например! Но Гуран – пешка по сравнению с теми, кто все это придумал и кое в чем даже преуспел! К сожалению, нам до конца не понятна цель всех этих деяний. И каков мотив был у преступников, когда они затевали этот спектакль с подметными письмами, нападениями на обозы, баржу, пароход? Одно могу сказать – мелкие пакости переросли в большую, но грязную игру. И мы считаем, что убийством Столетова они не ограничатся. – Иван искоса посмотрел на Михаила. – Теперь можно об этом говорить, Михаил Корнеич, но поначалу мы даже вас подозревали в этих темных делишках. А потом поняли, что кому-то очень хочется, чтобы мы именно так и думали. Жулики попались люди неглупые, хорошо понимали, что мы вскоре разберемся, что похожий на вас человек, который участвовал в нападении на «Амур» и шатался у амбаров незадолго до пожара, конечно же, не вы. Хотя в последнем случае вряд ли кто сумел бы подтвердить ваше алиби. Ведь вы оказались один на озере, и если бы не встреча с известными вам людьми и Алексеем Дмитричем в частности, то вам бы пришлось основательно попотеть, доказывая свое алиби.

– Алексеем Дмитричем? – поразился Михаил. – Выходит, ты никакой не Илья? – Он с силой хлопнул себя по колену. – Ну, легаши, черт бы вас побрал! Все у вас не по-людски!

– Возможно, – улыбнулся Алексей, – но будь у вас, купцов, все по-людски, разве б мы ехали в одной карете?

Михаил смерил его хмурым взглядом, но, видно, не нашелся что ответить, потому что переключил свое внимание на Ивана.

– Ну так в каких темных делишках меня подозревали? Только подробно и без вранья...

Карету мерно покачивало. Кучер изредка для острастки взмахивал кнутом, но это никак не влияло на ленивый бег лошадей. Солнце жарило не по-осеннему, и все вокруг словно плавилось в ленивой истоме. Алексей едва справился с дремотой и, сосредоточившись, попытался собрать воедино все сведения касательно событий, закрутившихся вокруг семейства Кретовых, которые на сегодняшний день удалось собрать.

«Итак, возьмем за точку отсчета Столетова, которого сегодня рано утром кто-то задушил воротником собственной ночной рубахи. Бедолагу обнаружила кухарка, которая пришла звать его к завтраку... Что мы знаем о нем, кроме того, что он был тихоней, но себе на уме? Тихоней, у которого в подвале обнаружили чуть ли не цех по выплавке золотых слитков.

Более двадцати лет отработал он на купца Карнаухова в пароходной компании «Восход». После того как Карнаухов разорился и умер Корней Кретов, уволен Никодимом, долго не мог найти себе место, но был подобран Анфисой, давней своей любовницей, и устроен ею, правда, против воли отца, на завод. Здесь он нашел золотую жилу. То ли сам догадался, то ли кто надоумил, но он стал скупать у старателей золото и переплавлять его в слитки. Как показала проверка казенной золотоприемной кассы, он сдал по осени и в начале зимы четыре слитка, объяснив, что добыл золото личным старанием. Это никоим образом не возбранялось, тем более что Семен Петрович пошлину платил исправно и, естественно, в тот момент даже не помышлял, чтобы выдать сданное им золото за древнее. Мысль эта пришла позже, но в голову Столетова или кому-то другому, пока неизвестно. Теперь что касается итогов ревизии. Манипулировать с бухгалтерскими расчетами Столетов стал тоже недавно, где-то с конца февраля.

А первое подметное письмо Никодим Кретов получил пятого марта. Что это, простейшее совпадение или тщательно продуманная операция, цель которой – вывести из себя старшего Кретова и поссорить его с младшим братом? И вернее всего второе предположение, потому что урон, который нанесли неизвестные злоумышленники этой семейке, слишком незначителен. И даже если б им удалось обанкротить завод, капиталы Кретовых от этого совсем бы не пострадали. Просто бы избавились вовремя от обузы, которую взвалили на себя из-за пьяного куража Никодима Корнеича. Известно ведь, что он купил его на спор, чтобы досадить одному из своих конкурентов.

Захарка и Ерофей определенно участвовали во всех нападениях и на обозы, и на лавку, и на баржу. Кроме, видимо, парохода. В книгах учета рабочего времени четко обозначено, что оба в это время работали в вечернюю смену и никуда с завода не отлучались. А вот что касается прежних нападений, то все они происходили в дневное или в вечернее время, когда и Бугатов, и Матвеев отдыхали дома после смены. Свидетелей, которые могли бы подтвердить, что они исчезали в это время из слободы, Егору пока не удалось найти. И немудрено, столько времени прошло... Но зато остались бесспорные доказательства их вины – рулоны мануфактуры и вещи, похищенные из уничтоженного обоза...»

Алексей выглянул из окна кареты. Справа от дороги щетинилась густым сосняком гора. Стоит ее перевалить – и окажешься на карьере, где он чуть было не остался без головы. Мысли его вновь потекли в прежнем направлении. Кто ж все-таки спустил на него камни? Ермак уверяет, что это была женщина. Егор сомневается, потому что женщине попросту не хватило бы сил отодвинуть заслонку ловушки для камней... И потом, кому понадобилось его убивать в тот момент? Или все-таки Столетов решил на всякий случай от него избавиться? Но это маловероятно! На тот момент он был даже полезен Столетову, потому что разбирался с Тригером по поводу волнений на заводе и отвлекал внимание управляющего от бухгалтерских дел.

Анфиса? Вряд ли! Хотя, без всякого сомнения, она знала о проделках Столетова. И клеймо отдала Алексею, и наводку на Тригера сделала тоже, видно, по просьбе бухгалтера. Возможно, он заплатил ей за это. И кажется, дал ей не слишком точную установку, потому что она сообщила, что у Тригера следует искать золото, а нашли клейма. Тут два варианта: или Анфиса знала о делах Столетова постольку- поскольку, или жулики в последний момент пожадничали и вместо золота подложили под дверной косяк клейма. Что тоже было достаточно лихо и грозило бы Тригеру крупными неприятностями, будь он жив. Но Тригер был мертв, и тем самым преступники рассчитывали увести расследование в сторону, а то и вовсе завести дело в тупик.

Теперь Степан! На кой ляд ему надо было прикидываться китайцем и ехать в Североеланск, чтобы наняться в услужение к купцу Кретову? Вовсе не потому, что поставил себе цель жениться на непутевой купеческой дочке, чтобы прибрать к рукам миллионные капиталы ее папеньки. Поначалу у него и в мыслях этого не было, а были другие тайные причины оказаться в тот день во дворе Никодима Корнеевича разутым и раздетым. И вряд ли он рассчитывал на внимание Анфисы. Просто ему повезло, что эта оторва остановила на нем свой взгляд... Вероятно, мысль подчинить ее себе, полностью подавить ее волю родилась позднее, отсюда опиум и побои... Но эта связь явно тяготит Анфису, и не зря она сдала Алексею Гурана и предлагала