серебряные. Учитель и Мария Викторовна их смотрели, говорят, точно из курганов. Мария Викторовна даже того барашка, что у Демки изъяли, узнала. Говорит, самолично у Хатанги его видела.
– Значит, действительно Хатанга на Гурана работал. Видимо, бай дороже платил за находки, чем купец?
– Правда ваша, Алексей Дмитрич, – согласился Егор, – не зря верблюд к Гурану вас привез. Проторил туда Хатанга дорожку, непременно проторил. Только оттого голову и сложил. – Вздохнул тяжело урядник. – Видел я тот проклятый тюндюк, когда вас искали. В ямине этой, ей-богу, не вру, моя изба уместится. Камни с глиной в кашу перемесило, а березу – ту и вовсе в щепу раздолбанило. Но, каюсь, даже в голову не пришло, что там косточки Хатанги упокоились, да и вы едва выкарабкались. Думал, увидели, что юрта пустует, ну и уехали восвояси. Лошадь-то пастухи аж в десяти верстах от кургана нашли.
– Драгунку не прикарманили?
– Вернули, – засмеялся Егор, – вздумалось бы им прикарманить! Но, видать, долго сомневались, три дня лошадь держали у себя. А мы тут с ума сходили, куда вы могли подеваться. Потом привели, вражьи дети, лошадку. Разузнали мы у них все как следует, а после на пару с Ермашкой все окрест на пять рядов обшарили, людей опросили, в нескольких аалах на всякий случай повальный обыск провели. Нет, пропал наш Алексей Дмитрич, словно его с кашей съели. – И с укором посмотрел на Алексея. – Попробуй догадайся тут, что вы на верблюде будете выбираться. Думал – нет верблюда, значит, Хатанга где-то пьянствует, как обычно. – Он взглянул в окно и вновь перевел взгляд на Алексея. – Скоро Михайла Корнеич должен подъехать. То-то обрадуется, сердешный. Переживал о вашей пропаже не меньше нашего. А уж как Мария Викторовна плакала и горевала, словами не передать, да и учитель тоже сильно расстроился. Все меня укорял, что не сберегли мы вас. – Егор расплылся в улыбке. – Даже Анфиса Никодимовна – и та взлютовала. За грудки меня хватала и ругалась по-черному, хоть святых выноси, за то, что, по ее разумению, вашими поисками должным образом не занимался. – Он весело подмигнул Алексею и опять помрачнел взглядом. – Все хорошо, единственно не узнали, откуда к Гурану монеты попали. Пока молчит, вражина, ни слова еще судебному следователю не сказал. Только глазками своими злобными сверкает да матерится. Но ты бы видел, Алексей Дмитрич, как народ ликовал, когда его в цепях со двора повели. Сколько он крови попил, сколько горя принес – не счесть. Отлились волку овечьи слезы!
– Надо срочно брать Степку, – произнес сквозь зубы Алексей. – Он гораздо больше знает, чем Гуран. В этом деле он всему голова!
– Степку мы всенепременно хлопнем, – подал голос Вавилов и положил ему руку на плечо. – Только тебе, Алеша, пока придется отойти от расследования! На денек, не больше! Отдохнешь, отоспишься! – И поторопился объяснить, заметив протестующий жест Алексея: – Нам сейчас надо срочно со Столетовым разобраться, а потом за Степку возьмемся. Пока он не знает про твое возвращение, никуда не сбежит. А после и до него руки дотянутся.
– Ставлю голову на отсечение, что ему уже известно и про гибель Тобурчина, и про то, что вы схватили Гурана, – возразил Алексей.
– Но, согласись, ему совершенно не стоит знать, что тебе удалось спастись, – продолжал настаивать Иван. – Лучше, чтобы он тебя вообще пока не видел. Иначе точно сделает ноги. Сейчас он крайне обеспокоен, что арестовали Гурана, но знает, братец его не выдаст. И возможно, попытается даже каким-то образом Тимофея освободить. Если уже не пытался. Когда Гурана везли в Тесинский острог, конвойных обстреляли. Но те казаки ушлые. Окружили полицейскую карету и открыли огонь по тайге. Больше ни одного выстрела не прозвучало. После мы место засады осмотрели. Судя по следам, бандитов было не больше трех человек. Все верхами, но напасть в открытую не решились, конвойных-то, почитай, в пять раз больше было.
– Выходит, сил у них и впрямь мало осталось или впопыхах нападение готовили, – подал голос урядник. – Одно из двух, но, по всему видно, затревожились господа разбойнички. Забеспокоились, сучье племя! – Он вытащил из кармана мундира часы и озабоченно посмотрел на них. – Что-то задерживается Михайла Корнеич, не случилось бы чего!
– Накаркаешь смотри. – Вавилов зевнул и прикрыл рот ладонью. – Сейчас бы соснуть минуток шестьсот, так нет, придется на рожу столетовскую любоваться. – Он выглянул в окно. – Может, двинем в контору, там Кретова дождемся?
– Нет, лучше здесь подождем, а то Семен Петрович меня раньше времени углядит и сразу поймет, что дело нечисто, – возразил урядник. – Он и так уже косится, что я в конторе, почитай, кажный день торчу.
– Неужто нашли что-то? – обрадовался Алексей.
– А ты как думал? – расплылся в довольной улыбке Иван. – Что я, зря здесь оказался? Неделю рядом с ревизорами отсидел. Умный вид делал, на заднице мозоль натирал... Конечно, я в этих сальдо-бульдо ни бэ, ни мэ, ни кукареку, но зато кое-что другое раскумекал. – Он хитровато посмотрел на Алексея. – Мы ведь тоже не на помойке выросли, Алексей Дмитрич! Могем, когда хотим!
– Не тяни душу, Иван, – рассердился Алексей. – Говори, что узнал.
– Под протокол али как? – продолжал забавляться Вавилов.
Алексей красноречиво хмыкнул.
– Не угрожай, – предупредил его приятель, – и так вижу, что терпение на исходе. Словом, Тригера Захарка приговорил по приказу Столетова. Немец догадался, что бухгалтер его дурит, и назначил ревизию. Видимо, пожар на складе тоже на совести Захарки, а то и Ерофея.
– Как они снюхались?
– Достоверно не известно, но, видимо, в прошлом году по осени, когда Столетов нанял их крышу на своем доме железом перекрыть. А дальше пошло-поехало. Рабочие говорят, что Захарка к Столетову частенько, словно к девке на свидание, бегал. А какие уж у них дела были, думаю, об этом Столетов самолично через четверть часика в присутствии Михаила Корнеевича все нам и поведает.
– А Анфиса здесь по каким-то статьям проходит?
– Пока только как любовница, – усмехнулся Вавилов и встрепенулся. – Связь у них началась еще в Североеланске.
– Теперь мне понятно, почему она его на завод служить устроила. И поездки в Тесинск тоже понятны. И свидания...
– И чего Анфиска в нем нашла? Он же страшнее смертного греха! – вздохнул Вавилов.
– Ну пожалели, Иван Александрыч, красавицу! Такую образину в дурном сне увидишь – год заикаться будешь! – подал голос урядник. – Самая пара они со Столетовым!
– Постойте! – прервал Алексей обсуждение достоинств Анфисы и ее любовника. – А клейма не их ли рук дело?
– Пока неизвестно, но вполне вероятно, – согласился Иван. – Сегодня непременно попытаем ловчилу по всем его паскудным делишкам.
– А почему утра дожидались? Разве вечером нельзя было его допросить?
– Просто ревизоры не успели дебет-кредит открыжить. Всю ночь сегодня сидели, чтобы к утру отчет о ревизии закончить.
– Но Столетов мог догадаться и сбежать?
– Дальше Тесинска не сбежит! А догадаться мы бы не позволили, даром разве я с ним водку пил и в баньке парился? Он мне уже, доподлинно знаю, премию в бумажку завернул за то, что в курсе его держал. Он ведь, хитрая бестия, так все расчеты запутал, так в бумагах накрутил, что хрен без брюквы разберешься. Но разобрались! Всю его темную бухгалтерию раскрутили, а попутно и вовсе грязные делишки всплыли! Чуешь, Алексей, чем это пахнет для любезного нашему сердцу Семена Петровича?
– Чую, батько, чую, – улыбнулся Алексей и достал из кармана завернутый в тряпку наконечник от самострела. – Теперь смотрите сюда! И слушайте! Интересные вещи у нас получаются...
Все четверо склонились над столом. Обсуждение было бурным, но, кажется, именно этот наконечник позволил им соединить вместе почти все звенья разорванной цепочки событий. Но слишком уж неправдоподобными казались некоторые предположения Алексея. И хотя версия была выстроена, но пока не обоснована. Не понятен был и мотив преступления. И этим следовало заняться безотлагательно.
Они так увлеклись обсуждением вновь открывшихся обстоятельств, что не услышали, как под окнами остановилась коляска, а через мгновение в комнату ввалился Михаил Кретов.
