зрение Анфисы, потому что на ее лице проявилось нечто похожее на улыбку:

– А, легавый... – протянула она и вдруг уцепилась за его рукав. Бледное лицо с неестественно вытаращенными глазами приблизилось к нему вплотную. Острый язык прошелся по губам. – Ты видел, как он меня? – прошептала она хрипло и оглянулась на дверь. – Ты мне не поверил? – Она визгливо расхохоталась и распахнула блузку. Пышную грудь покрывали синяки, левое плечо пересекал вспухший багровый рубец. – Смотри, не отворачивайся. – Она приподняла одну грудь, на которой по-особому сильно отпечатались следы пальцев. – Видишь, как он меня терзает... – Она обхватила Алексея за шею и вдруг разрыдалась, не забывая повторять между всхлипами: – Убей его, я тебя отблагодарю.

– Постой! – Алексей отстранил ее от себя. – Успокойся! – Он достал из кармана носовой платок, вытер им ее лицо. После чего она, отобрав у него платок, высморкалась. И дальнейший разговор сопровождался лишь редкими прикладываниями платка к носу и глазам, но громкие всхлипы прекратились.

– С твоим китайцем я разберусь! – сказал сухо Алексей. – Мы его быстро «под шары» упрячем!

– Не-е-ет! – почти пропела Анфиса. – Он сквозь стенки пройдет и сбежит, а потом меня отыщет и прибьет. Убей его! Это ведь китаеза! Тебе ничего за это не будет! – Анфиса встала вдруг на четвереньки на кровати и, не обращая внимания, что блузка почти соскользнула с ее плеч, подползла к Алексею и уткнулась горячей грудью ему в лицо. – Поцелуй меня! Я – сладкая! Поцелуй! – произнесла она более настойчиво. И вдруг вскочила, мерзавка, ему на колени, обхватила ладонями за голову и притянула его губы к своим. – Целуй меня! – прошептала она, а когда Алексей попытался отстраниться, дуло револьвера прижалось к его виску. – Целуй меня! – повторила Анфиса рассерженно. – Целуй!

Совсем некстати вспомнилось ему Машино лицо в тот момент, когда она отчитывала его за непотребное поведение. Но, видимо, это и придало ему решимости. Он с силой оттолкнул от себя Анфису, но не позволил ей упасть, перехватив руку с револьвером. Девица упала на колени и грязно выругалась. Правую руку он весьма неделикатно завернул ей за спину и отобрал револьвер. Отбросив его на кровать, он вздернул Анфису за шиворот вверх и отвел к низкому дивану, заваленному множеством пуфиков.

– Садись и не трепыхайся, а то не посмотрю, что ты женщина!

– Щенок! – прошипела она, плюхаясь на диван. – Сейчас позову Леньку, и он подтвердит, что ты пытался меня снасильничать. Представляешь, что тебе мой папашка сделает? – произнесла она с вызовом.

– С твоим папашкой мы как-нибудь разберемся, а с китайцем – тем более! – Алексей попытался приладить на место карман, который Анфиса умудрилась оторвать в пылу недолгой схватки. Попытка не удалась, и он оторвал его совсем.

Анфиса вновь вскочила, замахнулась на него кулаком.

– Я тебя прибью, легаш вонючий!

Алексей растопырил пальцы, задумчиво осмотрел ногти, потом лениво посмотрел на Анфису:

– Ага, давай! Только быстрее, а то я щекотки боюсь.

Анфиса неожиданно расхохоталась и вернулась на диван. Закинув ногу на ногу, она откинулась головой на спинку, ничуть не заботясь о том, что ее украшенные синяками прелести вновь явились миру во всей своей красе и пышности.

– Зачем ты сюда притащился? – спросила она, и вновь острый язык пробежался по нижней губе. Вытащив платок, она по давней своей привычке вцепилась в него зубами и уставилась на Алексея напряженным взглядом.

Он вынул из внутреннего кармана сюртука завернутый в бумагу брусок с клеймом.

– Скажи честно: где ты его взяла?

Глаза Анфисы на какой-то миг странно блеснули, она даже сделала движение, чтобы оглянуться на дверь, но сдержалась и произнесла сердито:

– Чего пристал? Я ведь сказала: вытащила из кармана Тригера, за два дня до его смерти.

– Хорошо! – Алексей вернул клеймо на прежнее место. – Но тогда объясни, пожалуйста: зачем ты полезла в карман к Тригеру? Ты знала, что там лежит это клеймо? Или ты искала что-то другое? Что именно, если не секрет?

Анфиса молча отвела взгляд, всем своим видом показывая, что отвечать не намерена.

Алексей едва сдержался. Так хотелось схватить ее за плечи и хорошенько потрясти, чтобы привести мозги этой оторвы хоть в какой-то порядок. Но тем не менее он продолжал довольно спокойно задавать вопросы, и лишь сузившиеся зрачки выдавали его ярость.

– Если ты искала клеймо, то откуда знала, что Тригер носит его с собой? Или кто-то тебе подсказал? Кто? Кто тебе подсказал? – прикрикнул он на Анфису.

Она продолжала сидеть молча, но теперь просто тупо уставилась на него, словно впала в прострацию и не понимала, чего от нее хотят. Алексей щелкнул пальцами перед ее лицом. Анфиса встрепенулась и посмотрела на него более осмысленно.

– Прямо так я тебе и рассказала! – протянула она высокомерно. – Не дождешься! Легаш вонючий!

– Прекрасно! Значит, не знаешь, что соврать! – усмехнулся Алексей. – Но почему все-таки ты решила, что это клеймо может меня заинтересовать? Откуда тебе известно, что на приисках воруют золото и переводят его в слитки?

– Про слитки Михаил сказал, – буркнула Анфиса и вдруг закричала, визгливо, с надрывом: – Убирайся прочь, легаш ссученный! Ничего не скажу! Ничего не знаю! И про Тригера не знаю! И клеймо это долбаное в первый раз вижу!

– Уймись! – попытался урезонить ее Михаил.

Но она уже билась в истерике, как кликуша на паперти. Визжала, колотилась головою о спинку дивана и стучала ногами об пол.

Алексей поднял с пола кувшин и вылил остатки воды на голову Анфисы. Она молниеносно смолкла и, не пытаясь смахнуть с лица струйки воды, испуганно посмотрела на него. Не проронив ни слова, Алексей развернулся и вышел из комнаты. И на пороге чуть не столкнулся с китайцем. Тот, полусогнувшись, стоял за портьерой и оторопело таращился на Алексея.

– Ах ты, сучье племя! Шпионишь? – ухватив Линь-цзы за шиворот, Алексей вознамерился отвесить ему вполне заслуженный пинок. Но китаец вдруг выпрямился и перехватил его за запястье. Сильные как клещи пальцы сжали руку Алексея. Губы китайца искривила злобная усмешка. Некоторое время они буравили друг друга глазами, словно вспомнили нежданно детскую игру в гляделки. Продолжалось это доли секунды. Узкие глаза Линь-цзы полыхнули огнем, и он вновь склонился в поклоне, льстиво улыбаясь. Но Алексей, перехвативший его руку повыше локтя, чтобы освободиться от захвата чужих пальцев, ощутил, как напряглись вдруг и мигом расслабились каменные на ощупь бугры мускулов.

– Капитана, не сердися! Капитана – шанго, Линь-цзы – ну шанго! – забормотал китаец, кланяясь и отступая в глубь коридора. – Линь-цзы – шибко ну шанго!

– Смотри у меня! – крикнул ему вслед несколько ошеломленный Алексей. – Если еще раз тронешь Анфису – пеняй на себя!

– Хоросё, капитана, хоросё! – закивал головой, как болванчик, китаец. – Линь-цзы больсе не трогай мадама!

– То-то, – произнес Алексей удовлетворенно и, остановившись на верхней ступеньке лестницы, погрозил ему тростью. – Все ребра переломаю в случае чего! – А потом вдруг окинул Линь-цзы испытующим взором. – Сдается мне, темнишь ты чего-то, мошенник? По-матушке ругаешься без акцента, а тут вроде как с десяток слов по-русски с трудом выговариваешь? – И, не дожидаясь ответа, сбежал по лестнице вниз. Хлопнула входная дверь. Китаец прислушался, выпрямился и, процедив без всякого намека на акцент: «Змееныш!» – подошел к лестнице и некоторое время всматривался вниз. Затем направился к спальне Анфисы. Откинув портьеру, он обвел пристальным взглядом коридор и вошел в комнату.

Четыре часа дня. Самая жара. Алексей с тоской посмотрел на извозчиков. Чтобы добраться до их стоянки, нужно перейти площадь, булыжники которой раскалились не меньше, чем песок в Сахаре. Да он и сам, похоже, растает сейчас, как пасхальная свечка... Он оглянулся на дом. Больше двух часов провел он в его стенах – и что в итоге? Чуть ли не пощечину заработал за недостойное поведение от самой милой девушки на свете да наслушался и насмотрелся мерзостей в покоях Анфисы. И на вершок даже не продвинулся в расследовании. Хотя как сказать, как ска-а-азать!