прежде чем Гвиневера объявила, что ей все равно, в каком доме жить, и перебралась в священнические покои, построенные рядом с купальнями. Арганте, одержав победу в споре, объявила, что новое жилье Гвиневере замечательно подходит — здесь-де некогда располагался бордель. Фергал, друид Арганте, привел к купальням орду Черных щитов, и те забавлялись, спрашивая про бордельные цены и требуя, чтобы Гвиневера разделась перед ними догола. Еще один отряд Черных щитов занял храм и вышвырнул за двери крест, наспех установленный Тевдриком над алтарем. И теперь десятки одетых в алое копейщиков Гвента собирались с силами, дабы пробиться внутрь и вернуть святыню на место.

Мы с Саграмором привели своих людей на территорию храма, что к вечеру, чего доброго, превратилась бы в кровавую баню. Мои копейщики охраняли двери святилища, воины Саграмора защищали Гвиневеру, но наши силы заметно уступали в числе хмельным воякам из Деметии и Гвента, а повисцы, радуясь поводу досадить Черным щитам, криками поддерживали Гвиневеру. Я протолкался сквозь упившуюся медом толпу, раздавая увесистые тумаки самым шумным смутьянам, но по мере того, как солнце опускалось все ниже, буйство набирало силу, и я опасался, что не совладаю с обезумевшей ордой. Мир худо-бедно восстановил Саграмор. Он взобрался на крышу купальни и встал там, высокий и грозный, между двумя статуями, призывая к молчанию. Нумидиец загодя разоблачился до пояса, так что по контрасту с беломраморными воинами его черная кожа производила впечатление тем более сильное.

— Ежели тут есть несогласные, — крикнул он на своем причудливом бриттском, — придется вам сперва выяснить отношения со мной. Один на один! На мечах или копьях — выбирайте сами! — Саграмор выхватил длинный изогнутый клинок и свирепо воззрился сверху на недовольных.

— Вышвырните шлюху! — раздался голос из толпы Черных щитов.

— Ах, тебе не по душе шлюхи? — заорал в ответ Саграмор. — Так какой же из тебя воин? Ты девственник, что ли? Ежели ты так дорожишь своим целомудрием, так поди сюда, я тебя оскоплю. — Раздался дружный хохот, и непосредственная опасность миновала.

Арганте дулась в своих покоях. Она величала себя императрицей Думнонии и требовала, чтобы Саграмор и я обеспечили ей эскорт из числа думнонийцев. Но при ней и без того состояло без счету Черных щитов ее отца, так что мы с Саграмором решили, Арганте как-нибудь перебьется. Вместо того мы разделись догола и окунулись в громадную римскую купальню и некоторое время лежали неподвижно, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Горячая вода чудесным образом помогала расслабиться. К дырам в крыше, там, где провалилась черепица, тянулись струйки пара.

— Говорят, это самое внушительное здание во всей Британии, — промолвил Саграмор.

Я оглядел обширный свод крыши.

— Пожалуй, так оно и есть.

— Но в детстве я был рабом в доме побольше этого, — заметил Саграмор.

— В Нумидии? Он кивнул.

— Хотя сам-то я с еще более дальнего юга. Меня продали в рабство совсем мальцом. Я даже родителей не помню.

— А когда ты уехал из Нумидии?

— После того, как впервые убил человека. Управляющего, вот оно как. Сколько ж мне было-то? Десять лет? Одиннадцать? Словом, я сбежал, вступил в римскую армию как пращник. До сих пор могу попасть человеку камнем между глаз с пятидесяти шагов. Я выучился ездить верхом. Сражался в Италии, во Фракии, в Египте, завербовался наемником во франкскую армию. Там-то Артур и взял меня в плен. — Саграмор нечасто бывал столь разговорчив. Напротив, молчание было едва ли не самым действенным его оружием — молчание, и ястребиное лицо, и грозная репутация, но в домашней обстановке он бывал мягок и задумчив. — Кстати, а на чьей мы стороне? — озадаченно спросил он у меня.

— Это ты про что?

— Мы за Гвиневеру или за Арганте? Я пожал плечами.

— А ты что скажешь?

Саграмор на мгновение ушел под воду с головой, вынырнул, вытер глаза.

— Я, пожалуй, за Гвиневеру, если слухи не врут, — промолвил он.

— Какие такие слухи?

— Ну, что они с Артуром прошлой ночью были вместе, — пояснил он, — хотя, зная Артура, не удивлюсь, если эти двое всю ночь провели за разговорами. Артур измочалит язык куда раньше, чем меч.

— Тебе эта опасность не грозит.

— Еще чего, — улыбнулся Саграмор. Улыбка превратилась в широкую ухмылку. — Слыхал я, Дерфель, ты щитовую стену проломил?

— Да неплотную совсем, наспех построенную.

— А вот я проломил толстенную, — усмехнулся нумидиец, — крепкую такую, сплошь из бывалых воинов.

В отместку я макнул его в воду и зашлепал прочь прежде, чем он успел отплатить мне той же монетой. В купальне царил полумрак: факелы не горели, а последний отблеск долгого дня сквозь дыры в крыше не проходил. Пар туманом заволакивал обширное помещение, и хотя я знал, что в термах есть и другие люди, я никого не узнавал. Но теперь, переплыв бассейн из конца в конец, я приметил фигуру в белом, что склонилась к купальщику, устроившемуся на ступеньке под водой. По обе стороны от выбритого лба топорщились клочья волос, — знакомое зрелище! — а мгновение спустя я расслышал и слова.

— Тут ты мне доверься, — исступленно нашептывал человек в белом, — предоставь это мне, о король. — Тут он поднял глаза и увидел меня. То был епископ Сэнсам, только что выпущенный из заточения и вернувший себе все былые почести в силу обещаний, данных Артуром Тевдрику. При виде меня Сэнсам, похоже, здорово удивился, но выдавил слащавую улыбочку.

— Лорд Дерфель, — промолвил он, опасливо попятившись от края бассейна, — наш герой!

— Дерфель! — взревел купальщик, сидевший на ступеньках, и я узнал в нем Энгуса Макайрема. Он бросился ко мне, облапил, стиснул в медвежьих объятиях. — Впервые в жизни обнимаюсь с голым мужиком, — фыркнул король Черных щитов, — и, по правде сказать, не вижу, в чем тут прелесть. Кстати, ванну я принял тоже впервые. Как думаешь, выживу?

— Непременно, — заверил я и оглянулся на Сэнсама. — Странную компанию ты водишь, о король.

— У волков бывают блохи, Дерфель, у волков бывают блохи, — буркнул Энгус.

— Ну и в чем же господин мой король должен тебе довериться? — призвал я Сэнсама к ответу.

Сэнсам промолчал. Энгус, вопреки обыкновению, глядел сконфуженно.

— Да мы про храм толковали, — наконец нашелся он. — Достойный епископ уверяет, можно договориться, чтобы мои люди использовали его как святилище. Верно, епископ?

— Именно так, о король, — подтвердил Сэнсам.

— Лжецы из вас обоих никудышные, — фыркнул я. Энгус зычно захохотал. Сэнсам недобро зыркнул на меня и засеменил по плитам прочь. Он и нескольких часов на свободе не пробыл, а уже вовсю плел интриги. — Так что же он обещал тебе, о король? — не отставал я от Энгуса, каковой был мне весьма по душе. Простая, сильная натура, жулик тот еще, зато друг надежный.

— А ты как думаешь?

— Он с тобой про дочку толковал, — догадался я.

— Прелестная крошка, э? — отозвался Энгус. — Худышка, правда, а норов — что у волчихи в течку. До чего ж странно устроен мир, Дерфель. Сыновья у меня как на подбор тупые, что твои быки, а дочки по- волчьи хитрые. — Прервавшись на полуслове, он радостно поздоровался с Саграмором, что переплыл бассейн вслед за мной. — Ну так что же станется с Арганте? — осведомился Энгус.

— Не знаю, господин.

— Артур на ней женился, нет?

— Вот уж не поручусь.

Энгус проницательно глянул на меня, затем улыбнулся, разгадав скрытый смысл моих слов.

— Арганте говорит, они женаты как полагается, но с другой стороны, а что ей еще говорить? Я отнюдь не был уверен, что Артур в самом деле хочет на ней жениться, но я настаивал. Одним ртом меньше, сам понимаешь. — Ирландец выдержал паузу. — Видишь ли, Дерфель, Артур не может просто так взять да и