Тётя Фира поспешно отвела взгляд, чувствуя, однако, большое облегчение. Бог был милостив: ей не дали повода судорожно вспоминать и высчитывать, был ли Алёша в такое-то и такое-то время дома, а если вдруг не был, то не вёл ли он себя как-нибудь необычно, когда возвратился?..

Эсфирь Самуиловна аккуратно запеленала кашу, ухватила чугунок полотенцем (Алёша приклеил над столиком два крючка и повесил суконки, но она постоянно забывала ими воспользоваться) и собралась было нести кашу к себе - кутать в тёплый платок и убирать под подушку, - когда из коридора на кухню влетел Гриша Борисов.

- Слыхали?..- сообщил он взволнованно.- Опять чиновника грохнули! Вот только что сообщили!..

Патимат Сагитова, составлявшая в мисочке сложную смесь пряностей, покачала головой и молча вернулась к работе. Тётя Фира так и замерла, держа на весу чугунок. Потом медленно опустила его обратно на стол.

- Туда и дорога, - фыркнул тихий алкоголик дядя Саша. Он сидел у своего столика и обедал: извлекал из мундиров сваренную накануне картошку и ел с колбасой. - Довели народ, сволочи! Столько наворовали, что уже поделить спокойно не могут!

- Кого хоть? - оглянулась Витя Новомосковских. - Не губернатора?..

Губернатор некоторым образом был мужчиной её мечты. У них с Валей даже висел на двери предвыборный плакат, где тогда ещё претендент был изображён в рубашке с закатанными рукавами: хватит, мол, банкетов и блистательных презентаций, работать пора! Глаза губернатора на том плакате смотрели в самую душу и отливали пронзительной голубизной, и Вите очень не хотелось бы, чтобы такого мужчину убили.

- Да нет, - отмахнулся Гриша. - Хотя, если так дальше пойдёт, не удивлюсь, если и до него доберутся. Крупного, говорят, деятеля, я, правда, что-то раньше эту фамилию... Гнедин какой-то.

Тётя Фира нащупала позади себя стул и тихо опустилась на него, перестав доверять внезапно ослабевшим ногам. Вот оно, - колоколом прозвучало у неё в голове. Шма-Исраэль!.. О, шма-Исраэль...

Дядя Саша отправил в щербатый рот очередную картофелину:

- Чем занимался-то новопреставленный, не сказали? Тоже прихватизатор небось?

- Всё не так, - Гришу до сих пор раздражали дяди-Сашины выпады в адрес 'прихватизаторов' и 'демокрадов', он считал, что отдельные личности не могут дискредитировать и так далее. - Он в юридическом управлении работал.

- Это судьёй, что ли? - спросила Витя Новомосковских. - Ну, значит, посадил кого не надо, уголовники и приговорили...

- Нет, не судьёй, - Гриша снова был вынужден возражать и чуть ли не оправдываться. - Они там, если возникает спорная ситуация по каким-то распоряжениям городского начальства, устанавливают, как это выглядит по закону...

- Ну и всё равно выходит, что вроде судейского, - утёр рот дядя Саша, а Витя подозрительно спросила:

- Это чьи распоряжения? Губернатора?..

- В том числе.

- А... - подала голос тётя Фира, - убийцу... поймали? Оленька Борисова посмотрела на её лицо, ставшее зелёным и прозрачным, и всё неправильно истолковала:

- Тётя Фирочка, миленькая, ну что же вы так переживаете! - И напустилась на мужа: - А ты тоже, вбегаешь тут, жуть всякую начинаешь рассказывать. Тёте Фире и так небось война по ночам снится, да ещё ты с убийствами...

Гриша спорить не стал, хотя про себя был с ней не согласен. Отгораживайся, не отгораживайся от современности - всё равно она до тебя доберётся. И оглоушит чем-нибудь таким, что и без фронтового прошлого перестанешь спать по ночам. Опять же и неучастие в общественной жизни было, с Гришиной точки зрения, одним из смертных грехов. Правда, начинать это доказывать пожилому и явнсй очень расстроенному человеку...

А Эсфирь Самуиловна подняла на него огромные воистину библейские глаза и повторила:

- Так они... поймали его? Гриша обречённо махнул рукой:

- Тётя Фира, на каком свете живём?..

- А чё! В правовом, блин, государстве! - захохотал дядя Саша.

- Конечно, никого не поймали,- наконец-то успокоил жадно слушавшую тётю Фиру Гриша Борисов. - Вы только представьте, сидит человек в ресторане, кого-то из Москвы ждёт, о встрече договорился... Тут вламывается громила и убивает его, а телохранителя тяжело ранит, а потом выходит себе этак спокойненько... И никто его не то что не задерживает, охрана в том числе, а даже и примет каких следует не запоминает...

- Ага, сейчас прямо вам бросились, - презрительно хмыкнула Витя Новомосковских. - Вальке моему вон машину разбили, он их попробовал задержать, так я до сих пор чехлы от кровищи не отстирала. Нет уж! Фиг вам!.. С маслом!..

Её очень тянуло употребить более крепкое слово, но присутствие тёти Фиры заставило сдержаться.

- А приметы запомнишь, в милицию пойдёшь - самого потом придут и зарежут, - тихо добавила Патя Сагитова.

- Из чего завалили-то? - спросил дядя Саша. Он любил иногда проявить эрудицию. - Из 'Калашникова' небось? Или из 'тульского Токарева'?

- Вот тут самое пикантное... - начал было Гриша и, спохватившись, покосился на тётю Фиру - стоит ли продолжать. Но та слушала прямо-таки с болезненной жадностью, и Гриша продолжил: - Вы себе представляете? Ресторан был какой-то восточный, так палочками для еды!.. Эсфирь Самуиловна, вы у нас медик - это возможно вообще? Они ведь деревянные! Не нож, не вилка там, наконец...

Тётя Фира кивнула и прошептала:

- Возможно. Если очень сильный удар... А про себя сопоставила ржавый гвоздь и деревянные палочки с досками от разломанных ящиков, которыми когда-то орудовали в далёкой отсюда подворотне три юных подонка. Шлыгин, Гнедин... и ещё один, пока что живой. Пока что... О, шма-Исраэль!.. У неё закружилась голова, и она заподозрила, что вряд ли дойдёт до своей комнаты, если вообще встанет со стула. Не говоря уж о том, чтобы кашу на диван относить.

- Ну так вот, - рассказывал Гриша. - Из-за этого уже версии разные пошли. Одни говорят - заказное убийство, только замаскированное. Тем более Гнедин этот двух начальников подряд, говорят, схоронил, оба от болезни...

- Знаем мы такие болезни, - проворчал дядя Саша.

- ...А недавно сам к какому-то расследованию приступил, где уж очень большие деньги были замешаны. Вот так. А другие говорят, всё на бытовой почве. Даже вспомнили, что он вроде с женой на днях очень сильно поссорился. Вот она, может быть, и решилась... Или за неё кто...

- Любовник, - высказалась Витя Новомосковских. Патимат осуждающе покачала головой и нахмурилась.

- А что? - неожиданно воинственно заявила Оленька Борисова. - Эти важные начальники дома часто такие!.. Он её, может быть, бил!.. И развод не давал, чтобы имидж не портить! Тут не то что любовника заведёшь, тут в самом деле с зарплаты на киллера будешь откладывать...

- Ну, бабы такие есть, что и в морду сунуть не грех... - вступился за сильный пол дядя Саша.

Оля и Витя немедля повернулись к нему и принялись яростно возражать. Гриша, видя, что разговор съехал в безнадёжно примитивную плоскость, развёл руками - о времена, о нравы!.. - и удалился к себе. В следующем выпуске новостей могут поведать ещё какие-нибудь подробности, которые всё поставят на место.

Тётя Фира осталась сидеть на своём стуле и довольно долгое время не двигалась с места. Вдвоём с Плещеевым они были единственные в Питере люди, доподлинно знавшие, КТО. Плещееву, правда, в отличие от тёти Фиры, оставалось лишь гадать, ПОЧЕМУ. Зато он знал о готовящемся убийстве заранее - и не только не выполнил свой прямой долг по предотвращению преступления, но даже сделал обратное: помог его совершить. Тётя Фира наверняка пожалела бы шефа 'Эгиды' и пришла бы к выводу, что ей всё- таки легче.