самом месте принимал Дашино мягкое бежевое пальто и передавал его - вместе с её запахом и теплом - тому же самому лысеющему молодому человеку...

Нет уж! Как только в истории его трагической любви будет поставлена последняя точка, он перестанет здесь появляться, и все поймут почему. Но до тех пор ему следует бывать здесь по возможности чаще. Сидеть одному вечерами (телохранитель не в счёт), смотреть на догорающую свечу и безысходно грустить...

Владимир Игнатьевич прошёл к приготовленному и ожидавшему его столику, опустился на стул с высокой спинкой и посмотрел на часы. Московские издатели должны были приехать минут через пятнадцать.

Мишаня сидел за соседним столиком, бдительно озирал зал. Когда требовалось, он умел придавать своему взгляду не просто 'рентгеновское' выражение - его взор делался осязаемо плотным, отрезвляющим, как ушат ледяной воды, выплеснутой в лицо. Это прекрасно действовало на всяких сомнительных личностей и назойливых просителей, могущих приблизиться к шефу. В других случаях Мишаня, наоборот, прикрывал глаза тёмными линзами, превращая их в два провала. И это тоже действовало безотказно.

Гнедин снова посмотрел на часы. Грешно было бы 'Интеллекту' не испытать трудностей после гибели своего фактического владельца, Микешко. И почему тот в своё время вздумал жениться на этой дуре Надьке Баскаковой, никогда не интересовавшейся ничем, кроме драгоценностей, модных курортов и парижской косметики?.. Нет бы хоть из уважения к партнёрам подыскать себе жену вроде Инночки Шлыгиной. А что? Мишки-одноклассника, царство ему небесное, уже нет, а бразды фирмы по-прежнему в железных руках. Тогда как финансовая империя Микешко... Он .что себе думал - что при его-то деньгах билет на всю вечность может купить?.. Или на него, Гнедина, посмотрел бы. Решил вот жениться по новой - нашёл себе умницу. Да и внешне Надька против неё швабра шваброй, даром что в бриллиантах от лифчика до манто...

Владимир Игнатьевич вздрогнул и мотнул головой, осознав, что опять думает о Даше как о живой и готовой вот-вот войти сюда, в зал ресторана. Он досадливо нахмурился, взял лежавшие на столе палочки для еды и стал вертеть их в руках. Он дорого дал бы за то, чтобы вернуть время назад и всё переиграть заново. Однако чудес не бывает, и, значит, надо всё выкинуть из головы и жить дальше. Благо в настоящем и будущем других заморочек полно...

Он покосился на 'Роллекс'. До встречи оставалось восемь минут.

В это время снаружи, на площадке перед 'Цунами', остановилась белая, обклеенная весёленькими цветными брызгами-кляксами 'семёрка'. За рулём сидел нормальный во всех отношениях питерский житель, ехавший по своим делам из точки 'А' в точку 'Б' и чисто из финансовых соображений пустивший в автомобиль пассажира. Пассажир был невысокого роста, темноволосый, при рыжеватых с проседью усах и, видимо, близорукий - всё протирал платочком очки и беспомощно щурился, когда их приходилось снимать.

- На Московский вокзал еду, друга встречать, а проклятая не заводится, сообщил он водителю сквозь опущенное окошко. - За полтинничек не подкинете?

Дело происходило на углу улицы Савушкина, где Приморский пересекает трамвай. Водитель кивнул, и очкарик благодарно забрался в машину. На нём была хорошая кожаная куртка, очень мягкая даже на вид, и добротные джинсы. Ясно, не в таком же прикиде возиться с 'проклятой', отказавшейся заводиться!

Когда на горизонте показался 'Прибой', пассажир попросил тормознуть:

- На минуточку, командир, столик закажу встречу отметить.

Хозяин 'семёрки' исполнился законного подозрения: он слыхал, как такие вот внешне пристойные граждане устраивали доверчивым автовладельцам 'сквозняк' выскакивали якобы ненадолго и тут же исчезали навеки. Но очкарик сам понял подозрительность своей просьбы и выложил на Торпедо пятьдесят новых рублей. А потом снял и бросил на сиденье кожаную куртку, оставшись в сереньком свитере. Чтобы, значит, водитель тоже без него не уехал. И деловито зашагал к ресторану.

Говорят, американцы однажды решили удивить японскую делегацию. Показывали гигантский, только что выстроенный небоскрёб и завели азиатов в лифт величиной с целую комнату и оформленный тоже как комната: столики, диваны, пальмы в горшках. Ни о чём, конечно, не предупредили, нажали кнопочку, лифт пошёл, и узкоглазые бросились в дверь с криком: 'Землетрясение, землетрясение, спасайтесь!..'

Может, это была всего лишь иллюзия, но Гнедин чувствовал, как еле заметно покачивается пол под ногами. Бархатные шторы перекрывали все окна, а стену напротив украшала картина: гигантская волна, взметнувшая к самому небу косматый пенистый гребень.

До встречи с москвичами оставалось пять с половиной минут, когда снизу, из гардероба, поднялся по лестнице молодой человек. Он повертел головой, близоруко оглядываясь сквозь очки, потом увидел Гнедина и пошёл прямо к нему, поднимая руку в приветственном жесте и улыбаясь. Владимир Игнатьевич слегка удивился, поскольку москвичи друг без друга на важные переговоры обычно не ездили, и подумал - никак что-то случилось, или, может, второй сейчас подойдёт?..

Гнедин не был знаком со столичными издателями и не знал их в лицо, и они его, соответственно, тоже. Человек в очках подошёл и, чуть наклонившись, чтобы было слышно сквозь музыку, осведомился:

- Владимир Игнатьевич?..

- Очень приятно, - Гнедин отложил палочки для еды, которые рассеянно вертел всё это время, и стал подниматься со стула - пожать руку приехавшему. Но до конца выпрямиться не успел.

Потому что японские деревянные палочки взвились со скатерти и снизу вверх ударили его под подбородок. У них были тупо срезанные концы, но сильнейший удар вогнал их на всю длину - палочки остановились, только уткнувшись изнутри в череп. Гнедин плавно осел обратно на стул и остался сидеть. В насквозь пробитом мозгу рвались тонкие цепочки нейронов и быстро распространялась смерть. До остального тела ей предстояло дойти существенно медленней. Тело ещё подёргивало руками и совершало последние медленные вздохи, но скоро это прекратилось, и изо рта и ноздрей потоком полилась кровь.

У телохранителя Мишани был шанс. У него был шанс с самого начала, когда показался вошедший и прямиком направился к принципалу. У него оставался шанс даже и теперь - хотя бы отомстить за того, кого не сумел уберечь. Если бы он сразу упал вместе со стулом назад и в кувырке извлёк пистолет, - он смог бы выстрелить в киллера. И даже попытаться попасть. Однако сзади была стена, и Мишаня бросил руку за пазуху, оставшись сидеть, где сидел. Вот только для подобных фокусов требовалась скорость реакции раза в два быстрее, чем у него, и он не успел.

Его неосторожную руку на полпути догнала чужая рука, Мишаня, правда, мог бы поклясться, будто на правое запястье обрушилась как минимум монтировка. А мгновение спустя оказалось, что в запястье у человека тьма нервов и сухожилий, управляющих тонкими движениями пальцев, и когда всё это безжалостно сплющивают - боль получается жуткая. Мишаня перестал что-либо соображать, задохнулся и широко раскрыл рот, упираясь затылком в мягкую бархатную штору. Киллер же повернулся и самым спокойным образом зашагал к выходу.

Всё произошло до того тихо и быстро, что в первые, самые важные секунды большая часть немногочисленных в этот час посетителей просто ничего не заметила. Нашлись, конечно, и такие, кто смотрел как раз в нужную сторону, но человеческая психика имеет свойство подвергаться в подобных случаях столбняку. Это только в кино при виде свеженького трупа мужчины сразу приступают к решительным действиям, а женщины вцепляются себе в волосы и истошно визжат. На самом деле простой, непривычный к боевым действиям обыватель сперва замирает в состоянии полного транса, потому что его восприятие всячески защищается, отгораживаясь от того, что оно не в состоянии переварить. То-то в дальнейшем, когда просят дать показания - человек несёт легендарную, ни в какие ворота не пролезающую чепуху. Хотя искренне старается вспомнить как можно больше и как можно подробней... Так вот и получается, что свидетели, вроде бы всё видевшие своими глазами, вечно расходятся во мнениях не только по поводу роста, одежды и внешности нападавших, но даже и насчёт того, сколько их было. Ресторан 'Прибой' в этом смысле исключения не составил.

Его охрана тоже была набрана далеко не из высококлассных, знающих своё дело специалистов. И потому-то наёмный убийца спокойно проследовал по лестнице вниз, а потом на улицу. Никто даже не попытался его задержать.

Водитель 'семёрки' от нечего делать присматривался к тёмно-зелёной 'Вольво', важно стоявшей поблизости. Внутри машины почитывал интересную книжку шофёр, а госномера содержали сплошные 'о' и