- Секрета по делаю. Наступать будем именно здесь.

Как и когда, в положенное время узнаете. Однако миновать эти прекрасные высоты никак нельзя. Придется брать штурмом со всеми вытекающими из этого последствиями. Штурма без тщательной разведки ещё никто не предпринимал. Даже Богдан Хмельницкий. Твоя задача, Ветлугин, послать опытный экипаж, чтобы он на низкой высоте прошел вот над этим и этим участками и сфотографировал полосу укреплений. Сам понимаю, что задача не из легких и понадобится летчик с крепкими нервами.

Такой у тебя найдется?

У Ветлугина не совсем уверенно подпрыгнули белесые бровп.

- Поищу, товарищ командующий.

Маршал исподлобья посмотрел на него.

- Что значит поищу? Мне нужен ответ точный: да пли нет?

- Найдется, товарищ командующий.

- Бот это уже другое дело. Вылет по готовности.

Маршал сделал шаг к машине, но вдруг, о чем-то вспомнив, остановился:

- Постой, постой, а ведь раньше этим полком командовал Заворыгин? Так я говорю или нет?

- Так точно, товарищ маршал.

- Ну тогда и вам и мне, можно счигать, здорово повезло. У вас же служит мой старый знакомый лейтенант Демин? Это же он расколотил целый эшелон с химическими баллонами за Варшавой. В свое время он мне очень понравился. А ну давайте-ка его сюда.

Демина привели к командующему фронтом прямо из столовой. Правый карман его бриджей был заметно оттопырен: там лежали три бутерброда, припасенные для Зары. Встреча с командующим фронтом его ни с какой стороны не пугала. Как и все на фронте, верил Демин в то, что к офицерам младшей и средней категории, выполняющим задания на линии огня, маршал относится с исключительной добротой и даже за промашки бранит незло, по-отечески. Зато к старшим начальникам, посылающим людей в бой, отвечающим за успех этих боев, он нередко бывает строгим и даже жестоким. Демин спокойно доложил о прибытии и ощутил свою ладонь в широкой маршальской руке.

- Здравствуй, герой! - прогудел властный голос.

- Еще не герой, товарищ командующий, - с усмешкой ответил Демин.

Глаза у маршала вдруг потеплели, и на суровом непроницаемом лице его мгновенно появилась улыбка, не оставлявшая сомнений, что в иные минуты маршал мо'

жет быть и веселым, каким его редко видели в напряженные дни подготовки к большому штурму.

- Дерзишь? - спросил он у летчика добродушно.

- Дерзость города берет, - брякнул неожиданно не только для всех окружающих, по и для самого себя Демин.

- Суворов говорил - смелость, - строго поправил маршал.

- В наши дни дерзость выше смелости, - защитил себя Демин.

- Почему?

- Потому что смелым может быть и застенчивый человек, а дерзким никогда.

- Оригинально. Сам, что ли, придумал?

- Сам.

- Смотри-ка какой Аристотель. - А вы не согласны?

- Нет, - расхохотался маршал, и все стоявшие ря'

дом тоже облегченно расхохотались. А Демин повеселел, понимая, что строптивостью своей попал, что называется, 'в жилу'. Видно, была у командующего фронтом, утомленного тысячью дел, необходимость в минутной разрядке.

- Почему же нет? - спросил Демип.

- А потому что дерзость - это всего лишь составная часть смелости подлинной. Дерзким может быть я неуравновешенный человек, а то и попросту нахал. Я, конечно, тебя не имею в виду, - под одобрительный изрыв смеха оговорился маршал. - А вообще-то после победы ко мне приходи, и мы на эту тему подискутируем. А сейчас - к делу. Твой вылет на штурмовку эшелона я не забыл. И сегодня я приехал, чтобы об одном рискованном задании договориться. Смотри, - маршал развернул на сгибе ту же самую карту, Зселовские высоты знаешь?

- Кто же их не знает, товарищ командующий? - вздохнул Демин. - Там одной зенитки разливанное море.

- Не только зенитки, но и 'мессершмиттов' временами хватает в воздухе, - дополнил маршал. - Только брать Зееловские высоты за Советскую Армию ни Эйзенхауэр, ни Монтгомери не придут. Нам брать придется: мне и тебе.

- Понимаю, - протянул Демип.

- Так вот. Сейчас мы выявляем уже детально систему их обороны. И очень важно провести фотосъемку вот на этом участке. Привези фотопленку капитаном к Первому мая будешь. Тебе пойдет четвертая маленькая звездочка на погон.

- Мне и одна большая пошла бы, - усмехнулся Демин.

- Придет час - будет, - согласился маршал и раскрыл дверцу 'виллиса', давая понять, что разговор окончен. Шофер уже включил зажигание, и мотор работал на малых оборотах. Демин вытянулся. Четким, миллион раз отрепетированным движением приложил ладонь к виску.

- Погибну, но ваше задание выполню, товарищ маршал.

Из открытого окна автомашины командующий фронтом строго и неодобрительно посмотрел на него.

- Погибать не надо, товарищ Демин. Победа скоро.

А задание выполните. - И тоже взял под козырек.

Когда 'виллис', сопровождаемый бронетранспортером, скрылся за пределами полевого аэродрома, Ветлугин тяжело перевел дух.

- Вот уж истинно говорят, что самая сладкая пыль - эю пыль из-под колес автомобиля, на котором отъезжает начальство. - Он поглядел на Демина и с уважением покачал головой. - Ну и ну. Как только ты мог в таком легкомысленном тоне с самим командующим фронтом разговаривать? Ведь в его присутствии даже у ипых генералов коленки дрожат.

Демин заправил под пилотку светлый чубчик, пожал плечами.

- А вы сделайте меня генералом, товарищ подполковник, может, и у меня будут коленки дрожать.

Ветлугин рассмеялся и ударил его черной крагой но плечу:

- Вот уж чего не могу, того не могу. Ну ладно. Делу время - потехе час. Идем в землянку прокладывать маршрут.

Над аэродромом прошумел теплый весепний ливень, и чужое ненашенское солнце заблестело на широких плоскостях и кабинах штурмовиков, упрятанных в капонирах под тонкими маскировочными сетями. 'Папаша'

Заморин до одури ненавидел эти сети, считая их никчемными и ненужными, и когда они из-за какой- нибудь оплошности падали на самолет и надо было их поднимать, зло ругался на всю стоянку.

- II какой это только умник придумал такую страхолюдину. Да какая это, с позволения сказать, маскировка! Так. Фиговый листок, да и только. Совсем как на Венере какой, из мрамора сделанной. Весь срам наружу, а фиговый листок поверх самого стыдного места припечатан.

Бывало, погибший Леня Пчелинцев нет-нет да и прерывал его красноречивые тирады:

- Василий Пахомович, значит, вы против великого искусства идете. Против эллинского и против древнегреческого? Значит, для вас Аполлон Бельведерский хуже печного горшка?

- Можешь даже считать, что хуже ночного, Леня, - намертво стоял на своем 'папаша' Заморин. - Тебе этот Аполлон ещё и Бельведерский, к тому же. А по мне, так это попросту голый парень, которому не дали чем стыдное место прикрыть. И вообще, я не интеллигент, а человек от земли и с детства привык одеваться как следует. Если бы я ходил вроде Аполлона с фиговым листком промеж ног, меня бы батька розгами засек ещё в детстве, А уж если бы я и выжил, то в бригадиры к трактористам никогда бы не попал, потому как навек был бы скомпрометирован.

Короче говоря, поправляя маскировочные сети, он всегда ворчал. А сегодня была у него ещё и