- Рычит, как молодой леопард, товарищ лейтенант, - доложил он несколько фамильярно. - На любых режимах не подведет.

- Спасибо, Василий Пахомович, - ответил ему лейтенант, признательно улыбнувшись, - на вас как на каменную гору можно положиться, - и перевел взгляд на Пчелинцева. Воздушный стрелок стоял рядом, небрежно переминаясь с ноги на ногу, и грыз леденец. В шлемофоне бледноватое лицо казалось совсем мальчишеским. - Сколько вам лет, Пчелинцев?

- Двадцать два.

- А мне двадцать три. Но я уже с десяти лет отучился сосать леденцы.

Пчелпнцев невинно взмахнул бархатными ресницами и зарделся румянцем.

- Если хотите знать мое личное мнение, то совершенно напрасно, товарищ лейтенант. Сахар содержит много фосфора. А фосфор растормаживает творческие процессы.

- Профессор, снимите очки-велосипед, - беззлобно усмехнулся Демин. - О вашем творческом процессе я буду судить сегодня по количеству пробоин.

Стрелок неопределенно пожал плечами. 'Хоть бы ты промазал, черт голландский, - без особенной неприязни подумал командир экипажа. - Я на тебя живенько написал бы рапорт с просьбой о переводе в другой, менее подготовленный экипаж, который ещё задержат в учебном полку на одну-другую неделю. А мы без тебя - на фронт и опять спокойно заживем'.

- Готовы, младший сержант Пчелинцев? - спросил он отрывисто.

- Готов, товарищ командир.

- Вопросы ко мне есть?

- Вопросов нет. Есть просьба.

- Какая?

- Точно выполнять все мои команды.

- Опять шуточки? - покосился на него Демин. - Или вы забыли, кто кем командует? По-моему, все-таки летчик - воздушным стрелком, а не воздушный стрелок - летчиком.

- Вы совершенно правы, товарищ командир, - вдруг быстро и серьезно заговорил Пчелинцев. - Вы, разумеется, мною командуете. Но я бы хотел, чтобы вы предметно поняли, кто такой воздушный стрелок на самолете ИЛдва. Щит летчика, и только. Но хорошим щитом ты станешь, когда и летчик научится тебя по- настоящему понимать и будет поддерживать твои действия нужным маневром. Я вижу все, что делается за хвостом самолета, а вы - нет. Значит, каждая моя просьба для вас обязательна как команда, иначе в настоящем воздушном бою 'мессера' нас голыми руками возьмут.

Демин заглянул подозрительно в черные глаза под бархатными ресницами, ожидая увидеть в них лукавство, но взгляд воздушного стрелка был чуть ли не умоляющим.

- Вас понял, - примирительно сказал Демин. - Я буду маневрировать. Только сигналы по СПУ [СПУ - самолетное переговорное устройство.] подавайте коротко и быстро. - Он сознательно опустил слово 'команды'. - Еще что ко мне?

- Больше ничего, товарищ командир.

- Тогда в кабину.

Едва Демин успел прогреть мотор, как в наушниках раздался надтреснутый голос Заворыгина: 'Удав- тринадцать, вам взлет!' Зеленый ИЛ с цифрой 13 на руле поворота, подпрыгивая по испеченной солнцем земле, стал рулить на взлетную полосу. Демин точно по расчетному времени появился в зоне воздушных стрельб, сменив ушедший оттуда экипаж Чичико Белашвили.

- Ну, как там у вас, стрелок? - окликнул он Пчелинцева.

- Веду наблюдение.

Самолет-буксировщик шел, набирая высоту, им наперерез. На длинном фале чернел туго набитый ветром матерчатый конус, по которому надо было стрелять. Теперь хвост их самолета был повернут к этой мишени, и только Пчелинцев её видел. Демин наблюдать за конусом не мог. Стянутая броней спинка пилотского кресла лишала его этой возможности.

- Командир, появилась цель, - услыхал он в наушниках голос воздушного стрелка. - Пять градусов влево.

Демин изменил направление самолета и спокойно посмотрел было на линию горизонта, но настойчивый голос Пчелинцева снова заполнил наушники:

- Командир, левый крен. Пятьдесят метров выше...

Еще пять градусов влево... Вниз с углом в двадцать градусов. Хватит. Вверх метров двадцать. Еще левый крен.., Горизонтальный полет. Убавьте обороты мотора.

'Черт побери, действительно он меня этак ухайдакает', - мелькнуло в голове у Демина.

- Ну что, хватит вам эволюции? - окликнул он сипло стрелка, но Пчелинцев вместо ответа разразился градом новых команд. Он заставлял летчика делать то правые, то левые развороты, опускать и поднимать нос машины. Ручка ИЛа, когда его приходилось бросать в пике и выводить в горизонтальное положение, весила несколько килограммов, и Демин вспотел, ощущая настоящую усталость.

- Ну, вы! - крикнул он грубо. - Скоро вы там кончите свои эксперименты!

- Товарищ командир, 'горку' в двадцать градусов, - попросил стрелок, он от нас уходит.

- А-а, ну вас к дьяволу! - выругался Демин, но 'горку' выполнил. Поблескивая на солнце горбатой кабиной, ИЛ на скорости взметнулся вверх и затрясся от грохота задней огневой установки.

'А он очередями бьет короткими, - отметил про себя Демин, - целится парень. Не в белый свот как в копеечку пуляет'.

- Командир, - закричал в это время стрелок, - уголок в тридцать сорок градусов вниз...

Демин, кряхтя от злости, выполнил ещё один маневр, и опять в гул мотора вплелся грохот пулеметных очередей.

- Удав-тринадцать, - донесся с земли голос подполковника Заворыгипа, на посадку.

Демин первым выбрался из кабины. Плечи, освобожденные от парашютных ремней, облегченно выпрямились.

Повернув влево голову в коричневом шлемофоне, он с чувством нетаснущей неприязни глядел, как легко и свободно соскакивает на землю Пчелинцев. Стрелок уже снял шлемофон, ветер лохматил его русые мягкие волосы.

- Ну вы меня и загоняли, младший сержант, - ворчливо произнес Демин, аж спину ломит. Действительно, можно подумать, что не я, а вы командир экипажа.

- Это не входит в мои творческие планы, - ответил Пчелинцев насмешливо.

- Что 'это'? - не понял Демин.

- Становиться командиром экипажа.

- А меня ваши творческие или какие там планы не интересуют, - отрезал лейтенант. - Мне важно, чтобы вы поразили конус. Опасаюсь, этого не произошло.

- Вот и я опасаюсь, - откровенно вздохнул стрелок. - Ведь если я промазал, вы найдете любой предлог, чтобы выставить меня из экипажа. А я бы этого не хотел.

- Почему?

- Мне у вас очень понравилось.

Демин промолчал и отвернулся.

* * *

- По-о-олк, смирно!

Маленький, туго переплетенный ремнями начальник штаба майор Колесов бегом проносится вдоль строя и замирает с рукой, приложенной к виску, в трех шагах от Заворыгина. Узенькие хитроватые глазки майора изображают предельное подобострастие. Пухло вздымаются тщательно выбритые щеки.

- Товарищ подполковник, по вашему приказанию личный состав штурмового ордена Ленина Белгородского авиаполка построен.

Заворыгин делает отмашку и вполголоса произносит 'вольно'. Высокий и чуть сутулый, на целую голову выше своего начальника штаба, он медленно приближается к левому флангу. Колесов на толстых кривых ногах важно семенит за ним. Летчики и воздушные стрелки стоят уже немножко вразвалку. Каблуки сапог не прижаты друг к другу, скрипят ремни поправляемых планшеток. Подполковник Заворыгин - это барометр. Плохи дела в полку - и лицо у него сухое, мрачное, а то и злое. Тонкие нервные губы в одну линию, глаза пороховой погреб. А если все в порядке или произошло ч го-то отрадное - его не узнать. И на лице улыбка, и голос веселый, и взгляд как у всякого душевного человека, немного к тому же озорного. Сейчас жесты