– Да, конечно, – кивнула донна Маргарита.

– Ну что же, нам пора, – кивнул я Лиз.

Она покорно встала.

– Я позвоню тебе завтра, Гарри. Это ключ от квартиры, – я вручил его. – Карлоса ты найдешь в ванне.

В дверях я обернулся.

– Гарри, как ты провел меня в первый раз, в Цюрихе? С Сезанном?

Снисходительная улыбка промелькнула по его лицу.

– Ты в самом деле не помнишь? Мы были чертовски осторожны, чтобы ты не подумал, что все подстроено. – Он вздохнул. Можно было использовать подставного банковского посыльного, но мы просто наняли трех парней. Они подошли к тебе на вокзале, приставили к твоей спине пистолет и заставили сесть в машину. Была ночь, и никто ничего не заметил.

– Так просто? – я кивнул. – Да, я сделал, что просили. Значит, я сам себя выдал. Спасибо, Гарри.

Я улыбнулся донне Маргарите в последний раз и пошел к выходу.

В лифте я сказал:

– Ладно, все могло быть гораздо хуже.

Я стал чувствовать себя довольно бодро и даже гордиться собой.

Но Лиз только что-то пробормотала.

И лишь в такси, осторожно пробиравшемся по снегу к нашему отелю, она сказала:

– То, что ты сказал там – все правда?

– По большей части да. Но я сказал, что не могу этого доказать.

– Я хочу знать всю правду.

– Ну…

– Меня интересует поездка из Амстердама в Цюрих. Я многого не знаю о европейских авиалиниях, но думаю, посреди зимы у них нет рейса в полночь. Как раз того рейса, которым должен был лететь Карлос, чтобы убить Анри.

– Но один все же есть днем. После того, как я позвонил сказать, что мы в пути. Тогда оставалось только ждать в Цюрихе, пока Анри не позвонит в Амстердам и не скажет, где он.

Ее лицо освещали всполохи уличных огней.

– Значит она знала, – спокойно сказала Лиз, – все время знала.

– Разумеется. Поэтому она и не набросилась на Гарри. Просто отреагировала, обозначив недовольство. Если бы он в самом деле ее обманывал, она бы убила его на месте.

Она кивнула, а потом спросила:

– Ну так почему же ты не обвинил ее? Зачем было обвинять только Карлоса и Анри?

– Черт, она нам нужна на нашей стороне. Мы не смогли бы разделаться с Карлосом, если бы не ее помощь. Я должен был дать ей этот выход. Если бы я ей сказал, что она тонет, то она как капитан предпочла бы погибнуть вместе с кораблем, с нами на борту, между прочим.

– Думаю, ты прав. Значит вся эта затея с художественным музеем была просто для того, чтобы вытянуть ее деньги из Манагуа. Послушай, а что вы там говорили о ее политической карьере?

– А кто об этом говорит, кроме нее? Я имею в виду, ты ее представляешь в роли политика? Разве только потому, что политика – это музей сумасшествий. Нет, все, чего она хочет в Париже, Риме или Монте-Карло – это только новый богатый муженек. Между прочим, на полтора миллиона долларов тоже можно неплохо пожить. В любом случае, она никогда не планировала вернуться в Никарагуа.

– А если ее станут преследовать? Требовать ее выдачи?

– Где ты видела, чтобы швейцарский суд поддержал претензии Никарагуа против миллионеров? В конце концов, это ее деньги.

Мы ехали вокруг собора Святого Стефана, этого черного готического утеса, вознесенного над рядами уличных огней, и повернули на Роттердам-штрассе. Редкие снежные пушинки медленно кружили и падали.

– А теперь, я полагаю, она получит все, чего хотела, сказала Лиз. – Теперь она со всем разделалась.

– Видимо, да, – пожал я плечами. – Но я же говорил тебе, что если я начну раскручивать это дело, то она потянет на дно весь корабль.

– Да ты не станешь этого делать, – сказала она задумчиво, словно про себя. – Ты в самом деле не сердит на нее, что она убила Анри, что пыталась убить нас?

Я снова пожал плечами.

– Не знаю, но что толку сердиться?

Она внимательно на меня посмотрела, потом сказала: