события (путешествие к центру Земли), будет ли это нарушением пространственных (сказка о трех царствах), временных (машина времени) или причинных (обратно пущенная кинолента) отношений. Существенно иное: куда ведет данная Ф., какова ее направленность, почему или зачем вводится невероятное в произведение, т. е. какова функция образа Ф. – раскрывает ли он как художественное средство, как 'арсенал искусства', подлинную реальность или уводит в сферу идеалистических представлений.'
Дальше следовал дивный перл:
'В фантастике лермонтовского «Демона», в отличие от фантастики немецких романтиков, не кроются никакие религиозно-идеалистические сущности.'
Программная статья подбивалась итогом, блестящим, как топор гильотины:
'Очевидно, что в советской литературе не может иметь права на существование идеалистическая Ф. Но в рамках литературы социалистического реализма можно мыслить материалистическую Ф., как художественную форму с реалистическим содержанием, – в жанре сатиры, направленной против отживающего капиталистического мира, в произведениях, пытающихся гипотетически предвосхитить будущее, в советском фольклоре и особенно в лит-ре для детей.'
С этого момента стало модно цыкать через губу, вспоминая о фантастике.
Позже об истоках пренебрежения забыли, а цыкать привыкли.
Губа не распухнет, господа?
Давайте еще раз потешим собственное занудство и обратимся к энциклопедии. Отыщем раздел «Фантастика» и поглядим, какие произведения и творчество каких авторов приводится в качестве образцов. Кто у нас самые-рассамые отъявленные фантасты, про которых даже в энциклопедии по этой части написано? Прочтем, схватимся за голову и утешимся валерьянкой: Гомер с «Одиссеей», Лукиан с 'Правдивой историей', Овидий с «Метаморфозами», Кретьен де Труа ('Персиваль'), Т. Мэлори ('Смерть Артура'), 'Влюбленный Роланд' Боярдо, 'Неистовый Роланд' Л. Ариосто, 'Освобожденный Иерусалим' Т. Тассо, 'Королева фей' Э. Спенсера, 'Гаргантюа и Пантагрюэль' Рабле, «Буря» Шекспира, 'Божественная комедия' Данте, «Фауст» Гете, – и дальше, дальше, приводя в содрогание: Жуковский, Одоевский, Пушкин, Гоголь, Достоевский ('Двойник'), Эдгар По, Ж. Верн, Г. Уэллс, Р. Л. Стивенсон, Ф. Сологуб, Метерлинк, Блок, Мейринк, Л. Кэрролл, Лавкрафт, Толкиен, Кобо Абэ, Кортасар, Булгаков…
Эй, господа энциклопедисты! Что творите?!
Опомнитесь и покайтесь!
4. Тезис: «Фантастика издается и продается большими тиражами. Значит, это массовая литература, попса и ширпотреб».
Суммарный тираж книг только на русском языке:
– Л. Толстой: свыше 600 млн. экз.
– А. Пушкин: свыше 500 млн. экз.
– А. Н. Толстой и М. Горький – свыше 300 млн. экз.
– М. Шолохов и А. Чехов – более 200 млн. экз.
– Д. Лондон (повторяем, речь только о переводах на русский язык): от 150 млн. экз.
– В. Гюго и Г. Х. Андерсен – свыше 100 млн. экз.
И так далее – Тургенев, Гоголь, Мамин-Сибиряк, Бальзак, Мопассан, Диккенс… Данные взяты из официальной статистики. А теперь прибавляем каждому писателю миллионы экземпляров, изданных в переводах на другие языки: Толстые Лев Николаевич и Алексей Николаевич изданы примерно на тридцати языках народов мира, Шолохов и Горький – свыше семидесяти языков, В. Гюго – свыше пятидесяти…
Роман 'Тихий Дон' Шолохова, «Мать» Горького, 'Анна Каренина' Л. Толстого и «Отверженные» Гюго (только русский язык!) – у каждого тиражи перехлестнули цифру в 30 млн. экз. 'Война и мир' Л. Толстого – свыше 40 млн. экз. А если…
– Стоп! – возопит разгневанный оппонент, блистая очками. – Подлог! Эти тиражи накопились за годы и века! Вы еще у Гомера тиражи посчитайте, шулеры! А при жизни, при жизни, небось, классики за каждый экземпляр тряслись – не для быдла писали, для нас, продвинутых, а нас мало, нас адски мало, если верить Вознесенскому. Истинный творец должен быть сир и наг, непризнан современниками, опозорен халтурщиками, а умирает истинный творец исключительно в нищете, под лестницей, и желательно, от сифилиса!
Насчет сифилиса не знаем, а про отсутствие признания у современников приведем лишь парочку примеров из многих:
– Первый выпуск 'Записок Пиквикского Клуба' Ч. Диккенса был распродан лишь в количестве 400 экземпляров, но последний из выпусков, напечатанный в октябре 1837 г., был издан уже тиражом 40 тыс. экз. Публикация же романа 'Лавка древностей' подняла тираж журнала 'Часы мастера Хэмфри' до 100 000 экз.
– Первое издание романа «Нана» Э. Золя вышло тиражом в 55 000 экз. – неслыханная для Франции того времени цифра.
Вот такая лестница.
Дамы и господа! Если тиражность, т. е. востребованность книги читателем – показатель ширпотреба и попсы, то вот они, главные халтурщики и конъюнктурщики – Толстые Лев с Алексеем, Гюго и Андерсен, Горький и Шолохов, Шекспир (уж поверьте, у нашего Вильяма тиражи вполне соответствуют!), Лондон, Бальзак, Диккенс…
Зато роман Дыркина Феодора Аполлинарьевича 'Десантник Петров наносит ответный удар', вышедший в серии 'Звезды стреляют без промаха' тиражом в семь тысяч экземпляров и никогда с тех пор не переиздававшийся, судя по указанному выше критерию – образец высокой литературы. Наряду с матерной поэмой Вольдемара Обсценского 'Секстина хренова', изданной в частной типографии 'Двадцать один' за счет автора или на гранты Министерства культуры.
С чем и поздравляем.
5. Тезис: «Фантасты не знают материала, о котором пишут, и фантастика изобилует ляпами и роялями в кустах.»
Однажды И. Щеглов «уличил» автора «Степи» А. Чехова в стилистической небрежности. Речь шла о бабушке Егорушки, которая 'до своей смерти была жива и носила с базара мягкие бублики'. Щеглов с апломбом тонкого ценителя заметил про Чехова: 'Тогда он еще не достиг совершенства стиля…', забыв напрочь, что приведенный пассаж принадлежит малолетнему герою и отражает наивность его мышления. Чехов вносить исправления и не подумал, заявив: 'А впрочем, нынешняя публика не такие еще фрукты кушает. Нехай!'
Вот и мы повторим: нехай!
А вслед потехи ради пустим в ход обоюдоострый принцип: 'Сам дурак!'
Итак:
– Робинзон Крузо в романе Дефо, приплыв голышом на разбитый корабль, вскоре набивает сухарями невесть откуда взявшиеся карманы.
– Герой Вальтера Скотта весь день и всю ночь скачет между деревушками, расположенными в десяти милях друг от друга.
– В. Гюго в 'Соборе Парижской богоматери' пишет главу 'Рассказ о маисовой лепешке', в то время как действие книги разворачивается задолго до открытия Америки.
– Вес Тараса Бульбы определялся Н. Гоголем в 20 пудов (327 кг).
– Действие романа А. Дюма 'Три мушкетера' начинается в 1625 году. К этому времени кардинал Ришелье уже был членом Государственного совета, но подлинную власть он обрел позже, с 1630 года; также к периоду после 1630 года относятся и контакты королевы Анны со своим братом в Испании, и франко- испанская война. Многие другие факты романа могут быть связаны в лучшем случае со второй третью, а то и с концом XVII века. Однако Дюма вписывает все события романа в период до взятия Ла-Рошели и убийства герцога Бекингэмского.
