— Сомневаюсь.

Но как только мы перевели лошадей в галоп, между гребнем и рекой замаячил всадник, и лошади сбили шаг, Кадалов конь даже дал свечу.

Кадал вонзил шпоры ему в бока, и скакун, присмирев, рванулся вперед. Заскрежетало железо. Смутно знакомый голос внятно произнес:

— Успокойтесь. Друг.

Лошади били копытами и фыркали. Я заметил руку Кадала на поводе незнакомца. Тот сидел в седле неподвижно.

— Чей друг?

— Амброзия.

— Погоди, Кадал, это седобородый. Твое имя, милорд? И какое у тебя ко мне дело?

Он хрипло откашлялся.

— Меня зовут Горлойс. Горлойс Тинтагельский из Корнуолла.

Кадал удивленно вскинулся, и я услышал, как звякнули уздечки. Он все еще держал повод второй лошади, а в его другой руке тускло блестел кинжал. Старый воин не шевельнулся. Не было слышно и топота копыт едущих следом лошадей.

— Тогда, господин, мне скорее следовало спросить, какое дело привело тебя к Вортигерну, — медленно произнес я.

— То же, что и тебя, Мерлин Амброзий. — Я увидел, как под седыми усами заблестели белые зубы. — Я отправился на Север, чтобы все увидеть самому и сообщить ему. Запад ждал слишком долго и с приходом весны созреет окончательно. Но ты прибыл раньше меня. Похоже, я мог бы не тратить трудов на дорогу.

— Ты приехал один?

Он коротко и жестко, словно пролаяв, рассмеялся:

— К Вортигерну? Едва ли. Мои люди нас вскоре нагонят. Но мне нужно было перехватить тебя. Я хочу знать новости. — И хрипло добавил: — О боже, юноша, ты сомневаешься во мне? Я приехал к тебе один.

— Нет, мой господин. Кадал, отпусти повод. Милорд, если ты желаешь говорить со мной, то тебе придется делать это в дороге. Нам нужно ехать, и быстро.

— Охотно. — Мы тронули лошадей. Когда они перешли на галоп, я спросил через плечо:

— Ты догадался, увидев мою застежку?

— Еще раньше. Ты похож на него, Мерлин Амброзий. — Я снова услышал его глубокий горловой смех. — И, клянусь богом, временами ты бываешь похож и на своего легендарного отца из преисподней. Здесь придержи коня, мы почти у брода. Вода сегодня стоит высокая. Говорят, что чародеи не могут пересечь проточную воду?

Я рассмеялся.

— Мне всегда плохо в море, но с этим я справлюсь. — Лошади, не сбивая шага, вошли в воду на переправе и галопом вынесли нас на другой склон. Мы выехали на мощеную дорогу, ясно видную в переменчивом свете звезд и ведущую по гребню возвышенности прямо на юг.

Мы скакали всю ночь, и погони за нами не было. Спустя три дня ранним утром Амброзий высадился в Британии.

Ежели верить хроникам, Амброзию понадобилось всего два месяца, чтобы короноваться верховным королем Британии и установить в стране мир и порядок. На самом деле это заняло более двух лет.

Первый этап был завершен достаточно быстро. Не впустую потратил он все эти годы в Малой Британии, когда они с Утером создавали и оттачивали свою ударную силу, подобной которой Европа не видела вот уже более ста лет, — с тех пор, как была распущена армия под началом маркграфа Саксонского берега. На деле Амброзий взял эту армию за образец, создав замечательно подвижное боевое соединение, способное снабжать себя на местности и делать все со скоростью вдвое большей, чем обычная рать. Цезарева скорость, еще называли это в дни моей молодости.

Амброзий высадился у Тотнеса в Девоне, при свежем ветре и благоприятном море; и не успел он поднять свой штандарт, не успел взвиться в небо Красный Дракон, как весь Запад поднялся на его поддержку. Он стал королем Корнуолла и Девона, не успев еще уйти с побережья, и повсюду, на всем его пути на запад воеводы и короли спешили стать под его знамя, пополняя ряды его войска. Элдол Глочестерский, неукротимый старик, сражавшийся вместе с Константином против Вортигерна, с Вортигерном — против Хенгиста и с Вортимером — против них обоих, готовый драться где угодно из любви к доброй схватке, встретил Амброзия в Гластонбери и принес ему присягу на верность. С ним пришло множество мелких вождей, и не в последнюю очередь — его родной брат Элдад, христианский епископ, чье ярое благочестие заставляло языческих волков казаться агнцами, а меня призывало задуматься, где и как проводил он долгие темные ночи зимнего солнцестояния. Однако епископ обладал немалой властью; я не раз слышал, как моя мать отзывалась о нем с почтением, и как только он открыто взял сторону Амброзия, с ним поднялись все христиане Британии, влекомые жаждой изгнать языческие орды, неуклонно продвигавшиеся в глубь страны с Саксонского берега и из тех мест, где причаливали их корабли. Последним прибыл Горлойс Тинтагельский, прискакавший прямиком из лагеря Вортигерна с известием, что верховный король поспешно покинул горы Уэльса. Властитель Корнуолла немедля был готов подтвердить клятву вассальной верности, которая, выйди Амброзий победителем, впервые присоединит все королевство Корнуэльское к Верховному Королевству Британия.

Главной заботой Амброзия было не отсутствие поддержки, а ее природа. Урожденные бритты, уставшие от Вортигерна, очертя голову рвались в битву, дабы изгнать из страны ненавистных саксов и вернуть себе дома и древние обычаи, но огромное их большинство знало лишь тактику партизанской войны или тактику внезапных набегов, пригодную для того, чтобы измотать противника, грозящую сокрушительным пораженьем там, где враг решит ударить всей своей силой. Более того, каждый отряд прибывал со своим военачальником, и ни один из них не рискнул подорвать свое положенье, предлагая перегруппировать войска, чтобы затем обучать их под присмотром чужаков. С тех пор как почти столетие назад из Британии ушел последний римский легион, мы сражались (как делали то наши предки до прихода римлян) отдельными племенами. Бесполезно было предлагать, к примеру, жителям Диведа сражаться бок о бок с выходцами из Южного Уэльса, пусть даже под командованием своих вождей, — и с той, и с другой стороны окажется немало перерезанных глоток еще до первого зова боевой трубы.

И в этом, как и во всем остальном, Амброзий явил себя мудрецом. Как это было в его обычае, он использовал каждого в меру его сил и умений. Своих командиров он рассеял по всем британским отрядам — лишь для согласования действий, как говорил он — и через них подспудно приспособил тактику каждого отряда с тем, чтобы она соответствовала его планам и целям, а основной вражеский удар пришелся бы по его собственным отборным войскам.

Обо всем этом я услышал позднее, хотя мог бы догадаться исходя из того, что знал о нем. Мог я догадаться и о том, что неизбежно случилось, как только собралось все его воинство и провозгласило его королем. Его британские союзники бурно требовали, чтобы он немедленно выступил против Хенгиста и изгнал саксов с их земли. Вортигерн не слишком их заботил. В самом деле, какой бы властью ни обладал Вортигерн, он почти совсем утратил ее, и Амброзию не составило бы труда пренебречь им и сосредоточиться на саксах.