— Я тоже тебя очень люблю. И всегда буду любить.
— Ах, как я рада это слышать! — В ее голосе прозвучало облегчение, и он по опыту знал, что дальше непременно последует какое-нибудь насмешливое замечание. Так всегда бывало в важные моменты их жизни, и сейчас она его не разочаровала. — Значит, к обеду можно смело выкладывать на стол ножи, — улыбнулась она.
6
На следующее утро, вопреки обычному распорядку, Брунетти не пошел в квестуру: пройдя мост Риальто, он свернул направо. Все в Венеции знали, что «Роза Сальва» — один из лучших баров в городе. Брунетти особенно нравились маленькие пирожные с творожным сыром рикотта, что у них продавались. Он заглянул туда выпить кофе, перекинулся парой слов со знакомыми, кивнул тем, кого едва знал.
Покинув бар, он отправился по Кале-делла-Мандола в сторону кампо Сан-Стефано — эта дорога в конце концов должна была привести его на площадь Сан-Марко. Путь его лежал через кампо Манин, где рабочие выгружали с лодки на деревянную платформу на колесиках огромное стекло, чтобы потом перевезти его к туристическому агентству и установить.
Брунетти присоединился к толпе зевак, собравшихся поглазеть, как стекло едет через площадь. Грузчики подоткнули полотенца между стеклом и удерживающей его деревянной рамой. По двое с каждой стороны, они катили его по направлению к зияющей дыре, которую оно должно было закрыть.
Грузчики шли по площади, и вслед им волной катились пересуды.
— Это сделали цыгане.
— Нет, кто-то, кто раньше здесь работал, выстрелил в стекло из пистолета.
— Я слышал, это владелец, чтобы получить страховку.
— Глупости! В стекло просто попала молния.
Как это обычно бывает, каждый из говоривших был абсолютно уверен в своей правоте и с презрением отвергал все прочие версии.
Когда деревянная платформа докатилась до окна, Брунетти покинул небольшую толпу и двинулся своей дорогой.
Войдя в квестуру, он остановился в большом помещении, где сидели дежурные офицеры, и попросил отчеты о происшествиях за прошлую ночь. Событий было мало, ни одно из них не заинтересовало его. Поднявшись в свой кабинет, он большую часть утра занимался бесконечным перекладыванием бумаг с одной части стола на другую. Много лет назад его банковский управляющий сказал ему, что копии документов о всех банковских операциях, какими бы невинными они ни были, десять лет хранят в архиве, прежде чем уничтожить.
Оторвав взгляд от страницы, он мысленно представил себе Италию, покрытую слоем бумаг: отчеты, ксерокопии, машинописные копии, малюсенькие чеки из баров, магазинов и аптек, — высотой по щиколотку. И в этом море бумаг письма до Рима по-прежнему шли две недели.
Приход сержанта Вьянелло вывел его из задумчивости. Сержант явился доложить комиссару, что уговорился о встрече со своим информатором, мелкой рыбешкой с преступного дна города, иногда подкидывавшим им нужные сведения. Тот сообщил Вьянелло, что хочет сообщить полиции нечто важное, однако воришка боялся, что его заметят с кем-нибудь из легавых, а потому Брунетти предстояло встретиться с ним в баре в Местре, промышленном пригороде Венеции. Значит, комиссару предстоит после обеда сесть на поезд до Местре, а потом на автобусе добираться до бара. В такие места на такси не ездят.
Из этой встречи ничего не вышло, впрочем, Брунетти так и подозревал. Парнишка, вдохновленный газетными статьями о тех миллионах, что правительство готово отстегнуть людям, имеющим отношение к мафии и соглашающимся свидетельствовать против нее, потребовал у Брунетти пять миллионов лир вперед. Запрос его поражал своей нелепостью, день пропал, зато комиссар был при деле до начала пятого — как раз в это время он вернулся в свой кабинет и обнаружил там ожидавшего его взволнованного Вьянелло.
— В чем дело? — спросил Брунетти, увидев выражение лица Вьянелло.
— Тот человек из Тревизо!
— Яковантуоно?
— Да.
— И что с ним? Решил не приезжать?
— Его жена погибла.
— Как?
— Она упала с лестницы в доме, где жила, и сломала шею.
— Сколько ей было лет? — поинтересовался Брунетти.
— Тридцать пять.
— Проблемы со здоровьем?
— Никаких.
— Свидетели?
Вьянелло отрицательно покачал головой.
— Кто ее нашел?
— Сосед. Он пришел домой пообедать.
— Он заметил что-нибудь подозрительное?
Вьянелло снова покачал головой.
— Когда это случилось?
— Сосед говорит, что она, кажется, была еще жива, когда он ее обнаружил без малого в час дня. Но точно он не уверен.
— Она что-нибудь сказала?
— Он вызвал скорую, но к тому времени, как машина приехала, жена Яковантуоно скончалась.
— Соседей допрашивали?
— Кто?
— Тревизская полиция.
— Нет, они никого не допрашивали. Думаю, их не интересуют ничьи свидетельства.
— Почему же, бог ты мой?
— Они сочли происшествие несчастным случаем.
— Разумеется, это и должно было выглядеть как несчастный случай! — взорвался Брунетти. Вьянелло промолчал. Брунетти спросил: — Кто-нибудь разговаривал с ее мужем?
— Когда это случилось, он был на работе.
— Кто-нибудь с ним разговаривал? — с нажимом переспросил Брунетти.
— Не думаю, комиссар. Полагаю, ему лишь сообщили о случившемся — и все.
— Мы можем достать машину? — осведомился Брунетти.
Вьянелло подошел к телефону, набрал номер и некоторое время с кем-то говорил. Повесив трубку, он обернулся к комиссару:
— Машина будет ждать нас на Пьяццале Рома в пять тридцать.
— Я позвоню жене, — сказал Брунетти.
Паолы дома не оказалось, так что он попросил Кьяру передать матери, что, вероятно, задержится и не скоро вернется домой.
За двадцать с лишним лет работы в полиции у Брунетти выработался безошибочный инстинкт, позволявший ему предчувствовать неудачу задолго до того, как она случится. Еще прежде, чем они с Вьянелло переступили порог квестуры, он уже знал, что поездка в Тревизо обречена на провал и надежда получить показания от Яковантуоно умерла вместе с женой бедняги.
