Глава VIII. Будущий дерзкий пират

Некоторое время Том вилял, сворачивая из одного переулка в другой, а достаточно удалившись от пути, которым ученики обыкновенно возвращались в школу, перешел на горестную трусцу. Раза два или три он перешел вброд ручей, ибо среди подростков бытовало поверье, что, пересекая любой поток, ты сбиваешь с толку преследователей. Через полчаса он уже миновал стоявшую на верхушке Кардиффской горы усадьбу вдовы Дуглас – школа, оставшаяся в долине за его спиной, отсюда почти не различалась. Том вступил в частый лес, прибрел, не разбирая дороги, в самую его чащу, а там уселся на мху под развесистым дубом. Воздух здесь был неподвижен, мертвящий полуденный зной заставил умолкнуть даже птиц, природа лежала в забытьи, нарушаемом только редким, далеким постукиванием дятла, которое усугубляло, казалось, затопившее все вокруг безмолвие, ощущение одиночества. Душа мальчика тонула в печали, чувства его пребывали в счастливом согласии со всем, что он видел вокруг. Долгое время он просидел, уткнув локти в колени и подперев подбородок ладонями. Мрачные мысли томили его. Жизнь представлялась ему глупой напастью, и это еще в лучшем случае, он вполовину, если не больше, завидовал не так давно скончавшемуся Джимми Ходжесу; как это, наверное, хорошо – лежать в забытьи, в дремоте, которая длится и длится, меж тем как ветер шепчет что-то в древесных кронах, лаская цветы и траву на твоей могиле, лежать и знать, что ничто уже и никогда не будет тебе докучать, не причинит горя. Право, будь он в воскресной школе на хорошем счету, так хоть сейчас согласился бы уйти навсегда, свести с жизнью последние счеты. Ну вот, возьмите хоть эту девчонку. Что он ей такого сделал? Да ничего. Ведь он желал ей только добра, а она обошлась с ним, как с собакой – как с самой последней собакой. Ладно, она еще пожалеет об этом – да только поздно будет. Ах, если бы он мог умереть – на какое-то время!

Впрочем, юное сердце упруго и подолгу оставаться сжатым не может. И мало-помалу, мысли Тома вновь нечувствительно обратились к повседневным заботам его существования. Что если он, вот сию же минуту, отвергнет все и исчезнет, да еще и самым загадочным образом? Что если он уйдет – далеко-далеко, в неведомые заморские страны – и никогда не вернется назад?! Как ей это понравится, а? Мысль о том, чтобы стать клоуном, снова вернулась к нему, но наполнила душу Тома лишь отвращением. Безалаберность, шуточки, разноцветное трико показались ему надругательством над возвышенными помыслами о царственных, пусть и смутных романтических далях. Нет, он станет воином и долгие годы спустя вернется назад покрытый шрамами и блеском побед. Или – еще того лучше – уйдет к индейцам и станет охотиться с ними на бизонов и выходить на тропу войны, проложенную по горным хребтам и безмерным, неизведанным равнинам Дальнего Запада, и вернется назад великим вождем в стоящих дыбом перьях и ужасной воинственной раскраске, и одним сонным летним утром гордо вступит в воскресную школу, и издаст леденящий кровь боевой клич, и глаза его нынешних товарищей полезут от неутолимой зависти на лоб. Впрочем, нет, существует путь, исполненный еще даже большего блеска. Он станет пиратом! Вот оно! Теперь будущее Тома легло перед ним, как открытая книга, и засияло невообразимым величием. Имя его пронесется по миру, заставляя людей содрогаться! Как дерзко будет его быстроходный, длинный, приземистый черный корабль, «Призрак бури», бороздить штормовые моря, как грозно будет трепетать на фок-мачте нагоняющий ужас флаг! А достигнув самой вершины славы, он вдруг объявится в старом своем городке и пойдет по нему к церкви – дочерна загорелый, обветренный, в черном камзоле и черных коротких штанах, в огромных ботфортах и багровой перевязи, с торчащими из-за широкого пояса пистолетами, с поржавевшей от крови абордажной саблей на боку, в широкополой шляпе с колышущимся плюмажем, а в руке он будет нести развернутый черный флаг с белеющими на нем черепом и перекрещенными костями, и очень скоро услышит обливающий душу восторгом шепот: «Да это же Том Сойер-Пират! Черный Мститель Испанских Морей!».

Да, решено, он определил поприще своей жизни. Пора бежать отсюда и вступить на него. Вот он прямо завтра с утра и сбежит. И стало быть, сейчас ему следует начать подготовку к исполнению этого замысла. Собрать все, чем он обладает. Том подошел к лежавшему неподалеку гнилому стволу и начал, орудуя «Барлоу» копать под одним из его концов ямку. Вскоре нож ударился обо что-то деревянное и несомненно пустотелое. Том опустил в ямку ладонь и торжественно произнес следующее заклинание:

– Чего тут нет, иди сюда! А что тут есть, останься!

После чего разгреб землю, под которой обнаружилась сосновая дощечка. Том приподнял дощечку и взглядам его открылась приятнейшей формы сокровищница в виде ящичка с сосновым же дном и стенками. В сокровищнице покоился