Некоторое время Джо донимал его, затем клещ ухитрился снова перебежать границу. Так он и метался с одной половины игрового поля на другую. Пока клеща тиранил, целиком уйдя в это занятие, один из мальчиков, другой с не меньшей увлеченностью наблюдал за ним, головы их склонились над доской, оба намертво забыли про все на свете. В конце концов, удача приняла, похоже, сторону Джо. Клещ, впавший в не меньшее, чем то, что владело мальчиками, волнение, в исступление даже, бросался туда, сюда и куда угодно, но всякий раз, как победа шла, если так можно выразиться, в руки Тома, а пальцы его начинали подергиваться от нетерпения, булавка Джо мастерски преграждала бедняге дорогу, обращая его вспять. И Том не выдержал. Слишком велик был соблазн. Он протянул руку и булавкой подтолкнул клеща к своей половине доски. Джо, мгновенно вознегодовав, потребовал:
– Оставь его в покое, Том.
– Я просто хочу немного подбодрить его, Джо.
– Нет, сэр, это нечестно. Оставьте клеща в покое.
– Да что такого-то? Я его почти и не трогаю.
– Говорят тебе, оставь его в покое.
– Не оставлю!
– Не имеешь права, он на моей половине.
– Слушай, Джо Харпер, чей это клещ, а?
– Мне все равно, чей это клещ – он на моей половине, так и не трогай его.
– А вот и трону. Клещ мой, что хочу, то с ним и сделаю, не сойти мне с этого места!
Страшный удар обрушился на плечи Тома, затем точно такой же – на Джо и в следующие две минуты из курток двух мальчиков летела – к восторгу всего класса – пыль. Они до того увлеклись, что не заметили ни тишины, павшей на класс, ни учителя, который на цыпочках подобрался к их парте и простоял недолгое время, нависнув над ними. Учитель, понаблюдав немного за их игрой, решил внести в нее некоторое разнообразие.
В полдень, как только началась перемена, Том мигом оказался рядом с Бекки и зашептал ей на ухо:
– Надень шляпку и притворись, что уходишь вместе со всеми домой, а как дойдешь до угла, отстань от них, сверни в проулок и вернись к школе. Я пойду в другую сторону и сделаю то же самое.
Бекки покинула школу с одной стайкой учеников, Том с другой, и вскоре они встретились в конце проулка и возвратились в школу, перешедшую теперь в полное их распоряжение. Они уселись за парту, положили на нее грифельную доску, и Том, вручив Бекки грифель, стал водить ее рукой по доске, на которой вскоре возник еще один удивительный дом. Когда же их взаимный интерес к искусству стал ослабевать, дети разговорились. Том, купаясь в блаженстве, спросил:
– Тебе крысы нравятся?
– Нет! Я их терпеть не могу.
– Да я, в общем, тоже –
– Нет, мне и такие не нравятся. Вот что я люблю, так это резинку жевать.
– Ну еще бы! Жалко, у меня сейчас нет ни одной.
– Правда? А у меня есть немного. Хочешь, дам тебе пожевать, только ты ее мне верни.
Предложение было принято, они по очереди пожевали резинку, болтая от удовольствия не достававшими до пола ногами.
– Ты в цирке когда-нибудь была? – спросил Том.
– Да, и папа обещал как-нибудь сводить меня еще раз, если я буду хорошо себя вести.
– А я раза три был или четыре – в общем, много. Церковь в сравнении с цирком – ерунда. Как вырасту, сразу устроюсь в цирк клоуном.
– Правда? Как интересно. Они такие милые, накрашенные.
– Ну да. И деньги лопатой гребут – Бен Рождерс говорит, больше доллара в день. Слушай, Бекки, а ты когда-нибудь обручалась?
– Как это?
– Ну, чтобы замуж выйти.
– Нет.
– Попробовать хочешь?
– Наверное. Не знаю. А на что это похоже?
– Похоже? Да ни на что это не похоже. Просто ты говоришь мальчику, что ни с кем больше не будешь, только с ним, всегда-всегда-всегда,
