Однако, еще не вытащив ее из сумки, он уже понял, что его пальцы сжимают не Алексида, а совсем другую книгу, более толстую и тяжелую.

– Значит, в ваше вино подсыпали снотворного зелья? – негромко спросил Альд, выслушав их рассказ.

– Не в вино, дядюшка, а в воду, – поправила Анджела.

– Это было ловко подстроено. И Алексид теперь заперт в библиотеке герцога Молфетты?

– Наверное, – грустно сказал Алан.

– Ну, не надо унывать! – воскликнул книгопечатник, хотя ему и не удалось при этом совсем скрыть собственное горькое разочарование. – Вы вернулись целыми и невредимыми – твои родители совсем извелись от тревоги, Анджела, хоть я и говорил им, что в тебе даже не девять жизней, как в кошке, а все двадцать. Ведь, в конце концов, жизнь все-таки важнее литературы.

На несколько минут в комнате воцарилось молчание. За открытым окном приветливо шумела Венеция, плескалась в канале вода, вдалеке перекликались гондольеры, ворковали голуби.

– Боюсь, мы бессильны, – снова заговорил Альд. – Вы не сумеете доказать, что рукопись у вас украли именно слуги герцога. Да к тому же с точки зрения закона она и не была вашей, так как вы тайно похитили ее из Варнского монастыря.

– И правильно сделали! – горячо заявила Анджела.

– Не спорю, дорогая моя. Вы сделали то, что следовало сделать, – другого выхода у вас не было. Однако ты видишь, что мы не можем обратиться в суд. Впрочем, меня заботит не то, кому принадлежит рукопись. Я ведь хотел только одного – напечатать ее. А теперь на это нет ни малейшей надежды. Герцог – заклятый враг книгопечатания и бывает счастлив только тогда, когда ему удается раздобыть рукопись, второго экземпляра которой нет ни у кого в мире.

– Его следовало бы прозвать не Ястребом, а Собакой на сене, – вспылил Алан.

– Ну, кем бы он ни был, – сказала вдруг Анджела, – скоро его ждет неприятная неожиданность.

Альд с беспокойством посмотрел на нее: когда Анджела говорила этим решительным тоном, ее родные всегда пугались.

– Надеюсь, дорогая, что ты не сделаешь никакой глупости. Какую, собственно, неприятную неожиданность ты имеешь в виду?

– Ты все равно напечатаешь «Овода».

Они уставились на нее в полной растерянности. Первым обрел дар речи Альд.

– Каким образом? Герцог ни за что не разрешит.

– Обойдемся без его разрешения.

Альд печально покачал головой и сказал ласково:

– Боюсь, ты еще не оправилась от этой страшной поездки. Вот выспись хорошенько, и тогда…

– Нет, я не помешалась, – перебила его Анджела. – Я понимаю, что говорю.

– В таком случае помешался я. По вашим же собственным словам выходит, что единственная сохранившаяся рукопись комедии попала в руки герцога. И, следовательно, Алексида больше не существует.

– Вовсе нет, дядюшка, он существует.

– Тогда, во имя всего святого, где он?

Анджела ответила не сразу, наслаждаясь его недоумением.

Потом она ликующе засмеялась и объяснила план, который ей самой только что пришел в голову.

– Алексид живет в моей памяти и в памяти Алана. Мы с ним знаем комедию наизусть.

– Пожалуй, действительно знаем! – Алан был потрясен этой мыслью. – Ведь там, в горах, нам нечего было делать, и мы…

– Конечно, знаем! – Сияя от радости, Анджела бросилась к двери и распахнула ее. – Дядюшка, можно я позову самых быстрых твоих переписчиков? Мы успеем продиктовать им первые сцены еще до ужина.

Анджела оказалась права, и дело у них спорилось. Стихи Алексида были удивительно легкими и выразительными, так что стоило прочесть строку, и она прочно врезалась в память. Комедия была не очень длинной, как и большинство афинских комедий, – каких-нибудь полторы тысячи строк: во время представления к ним добавлялись еще музыка, танцы и пантомима. Как правило, действие разыгрывалось между двумя, реже тремя персонажами, и плавность диалога не нарушалась.

Через полтора дня были уже закончены два аккуратных экземпляра «Овода» – за это время они, кроме того, успели обсудить все сомнительные места. Кое-где Альд, большой знаток греческого языка и литературы, исправил возможные погрешности их памяти, но, когда работа была завершена, ни Анджела, ни Алан не сомневались, что записанный текст почти ничем не отличается от того, который они читали в Далмации.

Было решено хранить все в строжайшей тайне, пока комедия не будет напечатана. Альд под благовидным предлогом пригласил к себе домой трех своих ученых друзей, членов основанной им академии, и дал им прочесть список. Все трое пришли в восторг. Сомневаться не приходилось: долгие поиски принесли достойные плоды. Из темниц Варны было спасено подлинное сокровище мировой литературы.

– Меня смущает только одно… – сказал Альд.

– Что именно? – с тревогой посмотрел на него Алан. – Ведь герцог не может помешать тебе напечатать Алексида!