создаст ассемблеры, исчезнет понятие не только Востока, но и Запада, хотя от западной культуры в обществе залюдей будет все же больше.

Интернет и новые технологии стирают границы между странами и народами, нет, между странами еще остались, но уже по большей части только на карте, вот Европа уже объединилась, все вроде бы сливаются в единую сверхнацию, но одновременно прочерчиваются новые границы уже внутри этого сверхгосударства. Виртуальное общение позволяет установить связь с единомышленниками по всему миру, так, к примеру, сыроеды видят, сколько их, оказывается, много, сплачиваются в одно племя, даже если живут на разных континентах, у них уже есть своя культура, свои ценности, резко отличающиеся от ценностей окружающего народца, на который посматривают со сдержанным презрением, те ведь просто животные, не могут обуздать свои страсти, а вот мы – выше, мы – избранные.

То же самое с образующимся племенем баймеров, у которых формируется даже свой язык из понятного только им сленга, или, скажем, любители зеленого чая.

Насчет того, что мир будущего станет обезличенным, это вряд ли, все тенденции к тому, что все как раз наоборот. Стандартные продукты питания, одежды, автомашины, дома и прочее-прочее уже не находят покупателя, даже если очень хороши сами по себе, но не обращены к каким-то группам, не апеллируют к определенному культурному слою. К примеру, в Сент-Луисе взорвали квартал великолепнейших благоустроенных домов, их при сдаче в эксплуатацию еще отметили особой премией, как образец самых прогрессивных строительных идеалов, но… в этом квартале никто не захотел жить, слишком стерильно, слишком по науке, слишком все правильно.

Если сейчас все новейшие технологии не рассматриваются вне контекста культуры, то можно рассчитывать, что эта тенденция войдет в плоть и электронную кровь Е-человеков, а значит, человеческая цивилизация, именно человеческая, продлится уже на другой основе: электронной, протонной, нейтринной… ну, о нейтринной думать рано, кто знает, какой будет, ведь какие-нибудь ацтеки, глядя на нас, тоже могут считать, что идем по неверному пути, а между нами и нейтринниками разницы будет намного больше, чем между человеком и амебой.

Он зябко передернул плечами, сквозь его тело словно пронеслась вся холодная Вселенная, от распахнувшееся бездны захватило дух и закружилась голова.

– Видишь ли, Мрак… У нас с тобой всего лишь слабые сверхразумы…

Мрак перестал чесать разнежившихся щенков, крякнул, на столе возникла чаша с вином, поплыла ему в руку. Он отпил с полкубка, стараясь не тревожить засыпающих щенков, лишь тогда поинтересовался неспешно:

– Ты не заговариваешься?

– Нет!

– А как у тебя это состыкуется? С одной стороны – сверхразум, а с другой – слабый?

Олег сказал, морщась:

– А потому, что еще есть и сильный сверхразум! Слабый, это вот если работу мозга взять да ускорить в тысячи или миллионы раз. Это значит, что на решение любой задачи времени оказывается в миллионы раз больше. Ну, вот как у нас с тобой. И вообще можно успеть помыслить о том, о сем, помечтать, а потом еще и задачку решить…

Мрак спросил, набычившись:

– И это считаешь слабым?

– А ты не считаешь? Мозг шимпанзе, если заставить работать в миллионы раз быстрее, все равно не станет человеческим. И тензорные уравнения не решит!

Мрак в задумчивости посмотрел на кубок, превратил в тонкостенный фужер, затем в серебряную чашу работы Буаноджело, вздохнул и распылил в воздухе.

– Как ты любишь говорить гадости!

– Это не гадость, – буркнул Олег.

– А что?

– Это контур новой задачи. Или указатель на новую ступеньку.

Мрак смолчал, только зыркнул исподлобья. Когда Олег говорит вот так, словно рубит железо, это серьезно и, хуже того, уже первый шажок к тому, что начнется постепенное и мучительное всползание на эту самую новую ступеньку, которая окажется вовсе не ступенькой, а целым пролетом, а взбираться без всяких ступенек по отвесной стене, царапая и обдирая ногти и когти души, орошая кровью психики, теряя старые истины, что там наверху уже не истины, а иллюзии и всякие там предрассудки средневековья… да, с какой-то высоты и вот это все – средневековье. Даже окружающий мир с его технологической мощью – средневековье, а даже их неслыханные возможности – дикость, средневековье, пещерность…

Он очнулся, услышав злой голос Олега:

– …беда в том, что скорость прогресса зависит, увы, всего лишь от финансирования. Остальное есть: и умы, и руки, и желание. Но львиную долу всех инвестиций занимают вливания в такие ну просто необходимые для жизни отрасли, как производство особо увлажняющих кремов и тушь для ресниц… А если еще начинается свистопляска с падением цен на нефть или что-то подобное, то в первую очередь урезается финансирование науки, а не разработка новых препаратов, усиливающих потенцию!

Мрак фыркнул:

– Ну, ты даешь!.. Понятно же, что для человека важнее.

Олег не ответил, кивнул на экран. Шла передача из Массачусетского университета, перед журналистами выступал профессор Ройтер, его фотографировали наперебой, а он картинно рассказывал, что им практически удалось создать искусственный интеллект. Среди журналистов поднялся возмущенный крик, пришлось оправдываться и объяснять, что под этим термином имеется в виду не сам ИИ а скорость вычислительных машин, что сравнялась со скоростью работы человеческого мозга в целом. Этот искусственный интеллект, который они называют ИИ, способен решать те же задачи, что решает квалифицированный инженер…

В этом месте журналисты с облегчением перевели дух, но Ройтер виновато добавил, что ИИ решает эти