– Мы – другое дело!
– Конечно-конечно, – охотно согласился Мрак. – Мы – орлы. И все-таки стоит допустить, что мы, поднимаясь по лесенке, все больше открываем… или познаем грани Великого Замысла. Или на нас, если хочешь, сильнее действует некое вселенское поле, которое не действует на камни, почти не действует на амеб, слабо действует на кроманьонцев и уже довольно сильно влияет на развитых человеков.
Олег поморщился, спросил саркастически:
– То есть этот нравственный закон милосердия вроде бы некоего генетического кода Вселенной?
– Ну, не генетический, а вроде нисходящей благодати, – ответил Мрак чересчур серьезно. – Если сверху, то нисходящей, а если Это в середке, то расходящейся, вроде сияния. Амебы и жабы не понимают, а вот мы…
Олег отмахнулся, заходил взад-вперед по палубе. Шутит Мрак или говорит серьезно, но разговоры с ним, как ни странно, нередко настраивают на нужный лад, выводят на верную дорожку. Мрак называет это «постучать в дурака», то есть спросить совета у дурня и поступить наоборот, но на самом деле все, конечно же, намного сложнее. Как присутствие собаки способно излечить человека от сотни заболеваний, так и разговоры с Мраком, один даже взгляд на его морду с насмешливыми глазами способен бывает остановить бег по кривой дорожке, заставить остановиться, осмотреться, перейти на менее заметную, но правильную тропку.
Женщины поднялись на палубу уже переодетые, Тигги ахнула, увидел стол накрытым от и до, а рядом со столом в ведерках со льдом бутылки шампанского.
– Когда вы успеваете?
– А мы как два электрических веника, – похвастал Мрак. – Стараемся освободить наших прекрасных дам-с от изнуряющего домашнего труда.
– Но зачем же самим изнуряться? – упрекнула Тигги.
Мрак задумался.
– Вообще-то да… ты права…
Он взял бутылку шампанского и замахнулся, намереваясь бросить за борт. Тигги с визгом повисла на руке.
– Не смей! Ты хоть видел этикетку?
– Нет, – ответил Мрак озадаченно. – А что? Криво наклеена?
– Варвар, такого шампанского всего десяток бутылок во всем мире!
Мрак приосанился, но взгляд оставался озабоченным.
– Не скисло?
Виктория тем временем уже с новыми силами вцепилась, как клещ, в Олега, требуя рассказать, как по дну моря без всяких аквалангов, а рассказать должен, раз уж показал, зачем дразнить, это же он выдал государственную тайну, так что теперь обязан и ее приобщить, не собирается же убивать вот прямо сейчас, а если собирается, то зачем нужен такой длинный путь, можно бы и сразу тюк по макушке и за борт…
Олег сказал тоскливо:
– Виктория… я сам думал вот так же, как и ты. Нет, не про тюк по макушке, а о прогрессе. Но знакомство с тобой заставило усомниться, так ли уж я железобетонно прав. Я ведь такой же помешанный на прогрессе, на технологическом прогрессе…
Она вскрикнула счастливо и негодующе одновременно:
– Так это же здорово!
Он вскинул ладонь, останавливая.
– Ты видишь, мы с Мраком стараемся всегда говорить… как в дотехнологических веках. Вербально. Как говорили охотники на мамонтов. Хотя могли бы… гм… не только радиоволнами, но это так, к слову. Виктория, человек в самом деле – венец творения! Это не просто красивый, да к тому же устаревший слоган. Вселенная взаправду ничего не создала выше и сложнее. И все чипы, которые вводим в организм, несмотря на все кажущееся усиление наших возможностей… прости, не кажущееся, они в самом деле усиливают, но все же наш организм в целом – это высшее из высших достижений, что сумела создать Вселенная. Любая амеба сложнее, ты знаешь, чем наша галактика, а человек неизмеримо сложнее амебы как биологически, так и организационно. Дело не в количестве нейронов – у компов их уже больше, да и работают компьютеры в миллиарды раз быстрее, но пока что рано переходить вот так безоглядно на чипы, протезы. Человек, как система, пока что не имеет ни равных, ни чего-то выше…
Она морщилась, кривилась, закусывала губки, откидывалась назад в полном неприятии, но он говорил и говорил, без жара, но с убежденностью, в голосе боль, наконец, она стала вслушиваться, сперва с великой неохотой, потом уже с некоторым вниманием.
– Ладно, – проговорила она, все еще противясь, – я готова допустить, что ты в чем-то можешь быть слегка и чуточку прав, но почему ты ходил по дну моря без всяких штучек? Это что?
– Но я вылез на берег человеком, – возразил он. – Потому что, Виктория, компьютер может принимать решения в миллиарды раз быстрее человека, но мыслить он может только вот в таком слабом растворе из биологических компонентов!
Он сказал с таким жаром, что даже не сообразил сразу, чего же это она вдруг замерла, застыла даже, глаза впились в него с интенсивностью мощного лазера.
– Олег, – произнесла она с расстановкой, – ты говоришь об этом слишком… уверенно.
Он сказал с горькой злостью:
– Да, потому что это самый сложный вопрос! Куда сложнее, чем перестройка человека в суперкомпьютер или во что-то иное…
