До уговоренной в ЦДЛ встрече с режиссером вообще-то еще два часа, но не слушать же, в каких магазинах какие шмотки дешевле, покормил Барбоса, велел не приставать к гостям и вышел в жаркий прокаленный мир. Солнце прямо в зените, тени почти нет, асфальт снова прогибается под подошвами, пахнет горелым.

Машину я оставил украинским друзьям, они еще половины намеченных магазинов не объехали, сам на метро добрался до «Баррикадной». Еще рано, завернул по дороге в книжный магазин.

Когда-то, помню, здесь бывало столпотворение, сейчас же и книг поменьше, и покупатели в редкость, и площади урезали, передав почти половину под лазерные диски, флеш-память, зип-сторы.

Я брел между полками, иногда трогал переплеты, одну книжку взял в руки, без особого интереса начал перелистывать. Вообще-то не люблю эти крикливые общественно-политические вещи о современной интеллигенции, но об этом авторе уже заговорили, причем не в печати, что теперь однозначно расценивается как пиар, а среди самих читателей. Книга написана убористо, издатели текст не дуют, даже бумага не пухлая, а нормальная, к продаже предлагается не воздух, в самом деле достаточное количество слов…

Рядом остановилась милая интеллигентная пара: парень с черной бородкой, в очках, сутулый и болезненного вида, очень похожий на Бережняка, просто брат-близнец, и со вкусом одетая девушка, милая и очень интеллигентная. Парень краем глаза зацепился за книгу в моих руках. Брови поползли вверх, он даже отшатнулся, потом быстро взглянул на меня и, как бы поборов интеллигентную нерешительность, сказал торопливо:

– Простите великодушно… Надеюсь, вы не собираетесь покупать… это?

Я улыбнулся, подбадривая, а то он даже покраснел от собственной смелости. Девушка тоже взглянула на него с укором и некоторым удивлением.

– Не знаю, – ответил я. – Еще не решил. Загляну в текст… я всегда читаю в середине пару абзацев. Если нравится – беру.

Он сказал горячо:

– Вы не должны брать эту книгу!

– Почему?

– Этот человек… Его даже трудно назвать человеком! Он фашист, националист, патриот, антисемит, расист!

Он вздрагивал от негодования. Девушка взглянула на него с укором, взяла под руку. Потом ее спокойные коричневые глаза с участием и сочувствием обратились на меня.

– Да, – подтвердила она. – Он фашист, патриот и антисемит.

Я захлопнул книгу и сунул ее в пакет для покупателей.

– Хорошо, – сказал я. – Спасибо за информацию. Теперь обязательно куплю и прочту!

Они побелели и буквально отпрянули от меня. По их ожиданию, я должен был, как всякий нормальный человек, тут же поспешно сунуть книгу на место, отпрыгнуть от книжной полки и долго-долго уверять всех, что я эту книгу взял случайно, что перепутал ее по обложке с другой книгой, совсем не фашистской и не антисемитской, и что я теперь вообще буду обходить стороной этот проклятый гнусный магазин, где принимают на продажу такую вот литературу, и куда милиция смотрит, и что у нас за власти, и почему США до сих пор не ввели свои вооруженные силы в нашу страну для изъятия таких вот книжек и защиты своих общечеловеческих ценностей…

Такие вот правильные всегда следят, чтобы все читали правильные книги, говорили правильные вещи и вели себя правильно. То есть стучали в НКВД, что такой-то читает антисоветские книги, еще раньше докладывали в охранку, что такие-то читают большевистскую литературу, а еще раньше доносили опричникам на смутьянов, что читают еретические книги, не верят в Бога и вообще хотят жить без царя.

Самые правильные люди, мать бы их всех, перевешал бы до одного… но, увы, без них нельзя – на них держится любое общество, эта тупо образованная масса обеспечивает стабильность любой формации.

Парень пролепетал:

– Как вы… можете?

Я подмигнул ему.

– Черный пиар – тоже пиар!.. Не сработало, ребята?.. Теперь у вас осечки будут все чаще.

Я понес книгу к кассе и все время чувствовал на спине их недоумевающие взгляды. Нормальный бы