— Дослушай сперва!

Владимир стиснул челюсти, перетерпел вспышку гнева, а голос продолжал невозмутимо, с покровительственной ноткой в голосе:

— Это будет не простой храм! Он усилит твою мощь стократно. Слава о нем разнесется по соседним народам, коим несть числа, и дикие племена выйдут из лесов, чтобы подивиться чуду и поклониться тебе, великий князь, обладающий таким чудом…

Владимир кивнул сдержанно:

— Ну-ну, у нас чудес немало. Стоит только посмотреть на моих бояр.

— Это будет особое.

— В чем же чудо?

— Великие мастера украсят храм, — продолжал посол, — а мрамор привезут из дальних южных стран, о которых здесь даже не слышали. Но главное, чем можно поразить воображение простого люда, это пол, который наши мастера предлагают…

Он сделал паузу, Владимир буркнул:

— Ну-ну, давай без ромейских штучек. Я насмотрелся на них в Царьграде.

— Пол этого храма мы выстелим полновесными золотыми монетами! — сказал посол победно. За спиной князя ахнули, кто-то шумно задышал, звучно сглотнул слюну. Посол закончил громко, — этот храм будет настолько велик, что в каждом из четырех углов поместилось бы капище ваших местных богов, что на холме… и размерами которого вы восторгаетесь!

Владимир молчал, мысли сшибались хаотично, ни одной дельной, царьградец умеет выбивать почву из- под ног, а за спиной по всему залу нарастал возбужденный говор.

Претич кашлянул, сказал громко, с явной издевкой:

— Ох, как нехорошо… Ведь на монетах выбит облик вашего императора!.. Пожалуй, стоит князю согласиться. Хотя и придется нам всем топтать ногами светлый лик базилевса, но… вам виднее. Это ваш император…

Владимир кивнул, воевода отыскал слабое место, уже раскрыл было рот, чтобы дать согласие, но в последний миг удержался, ибо он в самом деле побывал в Царьграде, знает сколь изощренны царьградцы, простодушным русичам с ними не тягаться. Не может быть, чтобы здесь не таилась западня…

Глядя прямо в лицо ромея, глазки тот лицемерно опустил, явно пряча торжествующий блеск, он сказал медленно:

— И вас… то, что сказал мой воевода, не остановит?

Царьградец слегка развел руками, но глаз не поднимал:

— Когда речь идет о славе Господа нашего, что есть император?

За спиной Владимира шумели громче. Воздух наполнился запахами жареного мяса, чеснока и жадности. Тудор и Казарин дышали прямо в затылок, едва не лезли на спину.

— Может быть ты и прав, — проговорил Владимир медленно. Он ощутил смертельную угрозу, словно между лопатками коснулось холодное лезвие кинжала, где в бороздке таится яд, что убивает мгновенно, но еще страшнее было ощущение полнейшей беспомощности, ибо он один чувствовал страшную угрозу в таком вроде бы лестном предложении, но не мог ее увидеть, не знал, как отстраниться, в какую сторону, чтобы лезвие не пропололо кожу. — Но все-таки, как говорят здесь, бог далеко, а император близко…

Царьградец поклонился:

— Наш бог присутствует везде.

— Не будет ли оскорблен император? — спросил Владимир в лоб.

Царедворец ответил с заминкой, словно бы в самом деле страшился гнева базилевса, но все же на нем была лишь личина страха, но самого страха Владимир не ощутил:

— Наш император велик! Он поймет, что это сделано во славу Христа, а пред ликом Господа одинаково мал как император, так и последний нищий.

Поймет, подумал Владимир зло. Он поймет, не дурак, но все же тебя за оскорбление изжарит живьем в медном быке на городской площади. Дабы другим неповадно… Святость имени базилевсов блюдется ревностно.

За спиной и по всей палате недовольное бурчание переросло в гневный ропот. По лицам каждого читалось, что князь дурак, что отказывается от такого богатого подарка. Пол из золотых монет! Можно будет топтать лик ромейского императора! Краем глаза Владимир видел недовольные глаза, перекошенные рты, сдвинутые брови. Гридни вытащили мечи, оглядывались на князя, готовые закрыть его своими телами.

Царьградский посол поклонился, но благодарный блеск глаз словно отразился во всей фигуре, не по- старческому гибкой и сильной. Владимир вздрогнул от неожиданно вынырнувшей в сумятице мысли, сказал хрипло:

— Похоже, что золотых монет уйдет на пол намного больше, чем я думаю. Не так ли?

Посол помялся, но Владимир спросил резко, почти выкрикнул, заглушая ропот, и все невольно затихли, ожидая ответа царьградца.

— Не так ли?

Тот поднял глаза, теперь в них были растерянность и восхитительная ненависть, страх и недоумение: неужто варварский князек как-то дознался, но сотни пар глаз смотрели с такой требовательностью, что посол ощутил, как незримые руки хватают его за ворот.

— Да, — ответил он с трудом. — Всегда уходит больше, чем задумано. Это знает всяк…