— Потом расскажу. Лучше бы, не скоро…

В глазах Залешанина были страх и недоумение, что уступали место счастливой улыбке. Он попытался развести руками, но усталые руки, что только что с легкостью размахивали тяжелой палицей, сейчас не могли удержать на весу даже боевых рукавиц.

— Ты их расшвыривал… как лягушек!

— Быть воином, это уметь драться, — ответил Рагдай.

— Но… на тебе нет даже тех ран, что…. что были тогда!!!

Рагдай слышал в радостном вопле друга недоумение, что вот-вот перейдет в страх. Он сказал без охоты:

— Хоть я и не смерд, но заживает как на… смерде.

— Рагдай!

В вопле Залешанина были страх и мука. Рагдай сказал нехотя:

— Ладно, Залешанин. Сам напросился… Я убит! Понимаешь, дурак, я убит. А там, куда я попал, раны заживают перед тем, как предстать….

— Но как же…

На лицо красивого витязя набежала тень, а плечами слегка передернул, как на морозном ветру:

— Я предстал… как всякий предстает. Но я вскричал в смертной тоске, что если бы хоть на сутки вырваться на свет… Не для пиров, не для свершения мести — для женитьбы! Ждет меня, от которой помножится мое семя… Я тебе говорил, помнишь? Сейчас уже утро, я должен успеть свершить обряд венчания… ну, это недолго, потом пир с родней и гостями, ночью зачать ребенка, а в полночь этот конь снова стукнет под окном копытом: пора! Но я прыгну в седло с улыбкой, ибо что может быть ценнее, чем продлить себя в веках, обрести бессмертие через детей, смотреть на мир из глаз потомков?

Залешанин слушал, и у самого мороз гулял по коже, словно голым оказался перед остриями копий. Рагдай не мертв, хоть и говорит, что мертв, в нем жизни больше, чем во всей дружине Владимира, но этой жизни ему подарено всего на сутки…

— Ты погиб, закрывая меня!

— Иди ты, — ответил Рагдай. — Я не тебя спасал. Для Отечества, дурак, никакие жертвы — не жертвы.

— Ну да…

— Это честь — погибнуть за род свой, за народ.

Не ради него, мелькнула мысль, а ради его родителей, достойно живших из колена в колено, отпустили его на денек. Ну, может быть и ради него тоже малость: один из тех, кто судит, молвил все же, что и он, Рагдай, жил достойно и незапятнанно. Так что и слово родителей не помогло бы, если бы в своей жизни гулял да бражничал, сирот да вдов обижал…

Теперь они скользили над степью как два орла, что настигают добычу. Впереди разгоралось багровое зарево, оба неслись прямо в море огня. Красные отблески падали на черного коня Рагдая. Залешанин вдруг вспомнил старого лесного волхва, как наяву увидел чару, а в ней сквозь пар — двух скачущих всадников. Одного на черном, как смоль, коне, другой несся на белом. Вот почему при первой же встрече лицо и статная фигура Рагдая показались знакомыми…

— Что с тобой? — крикнул Рагдай.

— Ничего, — с натугой ответил Залешанин.

— Ты перекосился весь! И побледнел… Наверное, съел что-нибудь?

— Наверное, — процедил сквозь зубы Залешанин.

Ветер трепал волосы, конская грива звенела, а копыта стучали уж не звонко, а зловеще. Все, что предсказал волхв, сбывалось. Впереди Киев, осталось только переплыть через Днепр… А там протянет жестокому князю щит, выслушает слова благодарности, обещания золотых гор, повернется… и получит удар ножом в спину. Или князь, сам великий воин, попросту рассечет его пополам своим небесным мечом.

Воздух был тих, сух, даже на росу не хватит… нет, хватит. В утреннем воздухе чувствовалась влага, словно распыленная водяная пыль, посвежело, рядом чему-то расхохотался Рагдай. Залешанин прислушался, сам заорал дико и счастливо, пугая коня. Чувствовалось дыхание могучего Днепра, отца всех рек, а вот на светлеющем небе, закрывая зарю по виднокраю, начинают проступать прибрежные яворы, плакучие ивы…

— Днепро!

Раздай не ответил, лицо его было серьезным. Сзади отчетливо донесся мощный гул множества копыт. Земля словно стонала по тяжкими ударами сотен коней.

— Опять печенеги? — поморщился Рагдай.

Залешанин пугливо оглянулся:

— Давненько ты не был на Руси. Забыл, что степняки коней не подковывают. Сюда несется тяжелая дружина! Не знаю, древляне выступили, дряговичи или еще кто, но теперь нас сомнут.

Рагдай красиво выпрямился в седле, конь под ним весело тряхнул гривой, глаза полыхнули раскаленными углями.

— Скачи, — велел Рагдай мужественным сильным голосом. — Щит должен быть в Киеве сегодня же.

— Ты что? — испугался Залешанин. — Я тебя не оставлю. Ты меня уже один раз спас.

— Скачи, — повторил Рагдай. — Их слишком много. Уже понятно, что заговорщики раскрылись. Бросили