вернулся:
— Княже!.. Сперва надо знать, куда посылать. Их нет дома.
Холодок опасности пробежал по коже Владимира так ясно, что волоски вздыбились, а на руках поднялись пупырышки. Предчувствие беды стало настолько сильным, что вскочил, огляделся:
— Эти чертовы предсказатели… Кишки бы мотать из вас… Вели приготовить коней! Я сам пойду их искать.
— Где, княже?
Он зло оскалил зубы:
— Нельзя утаить две вещи: любовь и кашель. Не может быть, чтобы их челядь не знала о тайных встречах, чтобы мамки и няньки не ведали… Скажут, ежели нож приставить к горлу!
Он вышел из-за стола, успокаивающе вскинув ладони: отдыхайте ребята. Я вернусь скоро.
Он поднимался в седло, когда на крыльцо высыпала горланящая толпа гостей. У всех красные рожи от беспробудного пьянства, глаза в кучку, за перила хватаются, чтобы не рухнуть, а один ухитрился упасть и через перила, только сафьяновые сапоги мелькнули под хохот других.
— Князь! — заорал с крыльца боярин Листохвост, — ежели ты искать тех двух… то и мы тоже!
— Нам волхв проболталси!..
— Грит, недоброе знамение…
— Они хорошие ребята, — крикнул еще кто-то.
— Их все любят!
— Славные!
— И Чейман наш друг, да и Малврид всем по сердцу, как ясный день…
— А мы чо, не люди? Отыщем, а потом снова за стол!
Они гурьбой сбегали с крыльца, отпихивая Кучуга и Якуна, которые к своим конях пробились едва ли не последними. Орущая, горланящая толпа двинулась к воротам, редко кто держался в седле прямо, но это были старшие дружинники, богатыри, что могли по трое суток без еды и питья скакать через степи и горы, не спать и не выпускать из руки боевой топор и какие-то ведро-другое вина не могли свалить их под стол. Разве что еще и ведро хмельного меда, а затем оглоблей по лбу…
Кучуг ворвался во двор, не дождавшись когда откроют ворота. Горячий конь в охотку перемахнул забор, заплясал, дробно перебирая ногами и гордясь собой. С крыльца сбегали челядины. Кучуг гаркнул:
— Где Чейман?
Все разводили руками. Он спрыгнул, ухватил за плечо попытавшуюся ушмыгнуть няньку:
— Говори, где сын!
Она затряслась, взмолилась, глядя в его безумные глаза:
— Не знаю, не ведаю!
— Врешь, старая карга! Ты должна знать! Говори, запорю, кишки вытащу…
Она взмолилась:
— Да что ж ты, аспид лютый, от невинного дитяти хочешь?.. Он же тебе во всем послушен, вежествен, любит тебя, а ты его как змей поганый…
Он тряхнул ее сильнее:
— Говори! Его надо найти.
А на другом конце Киева Якун ухватил за горло кормилицу дочери:
— Говори, где Малврид?
— Зверь, — прошептала она, — сколько ж ты будешь невинное дитя мучить? Она ж любит тебя, во всем слушается! Другая бы убежала вовсе от такого родителя…
Он тряхнул ее сильнее:
— Говори быстро! Их надо найти как можно скорее. Волхвы говорят, сегодня им грозит беда.
Она прохрипела:
— Я вижу…
— Дура, — бросил он яростно, — я не перечу их встречам. Мы уже поладили с печенегом. Из него хороший бы викинг получился… Мы породнимся, уже решено! Но сегодня их надо оберегать!
Он чуть ослабил хватку на ее горле, старуха прохрипела:
— От тебя оберегать, зверь…
— Я зверь, но я не трону своего детеныша! Говори, я прошу тебя… Говори! Ну, хочешь, я тебе дам серебра, золота? Говори, где она? Пошла к нему на тайную встречу? Где они видятся?
Она покачала головой, это едва удавалось в его железных пальцах. В старческом голосе прозвучала гордость:
— Не все покупается за злато, ярл. Я твоего ребенка пеленала и учила ходить, я ее люблю… не выдам.
