выбил, что те отлетали на десяток шагов, уже сплющенные, как глиняные игрушки в могучем кулаке взрослого.
Когда они попятились, Залешанин сперва не поверил глазам. Быстро оглянулся на Рагдая. Тот, суровый и сосредоточенный, молниеносно полоснул кончиком лезвия по лицу крупного степняка в малахае, сделал выпад, и второй свесился с седла, а остальные торопливо подавали коней назад. На опустевшем месте корчилось не меньше десятка сраженных.
— Здорово, — выкрикнул Залешанин, — я уж думал, я их навалил!
— Оба вы с индюком думатели, — буркнул Рагдай. Глаза витязя не отрывались от перестраивающихся степняков, — для боя одной силы мало… хотя в тебе ее на трех медведей хватит.
— На трех? — оскорбился Залешанин. — Я пятерых заламывал!
— А шестерых?
— Больше у князя Березовского не оказалось.
В трех десятках шагов степняки горячили коней, все становились по-другому, кричали друг на друга тонкими голосами. Каждый при сабле, как и говорил Рагдай, но у богатырей и сабли по весу не уступают тяжелым мечам, так что эти огромные силачи не такие уж и быстрые. А когда сила на силу, то его палица едва ли уступающая по длине оглобле, разбивает те сабли как мальчишка сосульки.
— Перевел дух? — быстро сказал Рагдай. — Теперь дерись с умом…
Он не успел договорить, как степняки завизжали так пронзительно, что в ушах зазвенело, а Залешанин ощутил себя как муха в паутине. Он закричал сам, стряхивая наваждение. Крик был таков, что едва не лопнули жилы в горле, кони перед ним вздыбились в страхе, всадники бестолково махали саблями, пытались удержать коней, а Залешанин с лютой радостью крушил палицей все, что вертелось и ерзало на конских спинах.
Справа от себя слышал звон булата, крики, дикое ржание. Голоса Рагдая не слышал, но люди кричали, хрипели под копытами, так что Рагдай дерется молча, гордый, ну, а как дерется, слышно по другим, что не такие гордые, не такие благородные.
Когда степняки бросились на них в третий раз, Залешанин впервые разглядел, что за их спинами не толпы ждущих, когда освободится место, а оседланные кони. Некоторые уже с кровью на спинах. Оглянулся на Рагдая:
— Еще малость, и мы их затопчем!
Рагдай дышал тяжело, шлем потускнел, покрывшись вмятинами, по лбу стекала струйка крови. На подбородке пламенел глубокий порез, кровь капала густыми крупными каплями. Доспехи на груди тоже погнуты, на обеих плечах булатные пластины слетели. На локте левой руки висит огрызок щита, меньше половины. Меч стал похожим на пилу.
— Да? — прохрипел он. — А в наших дружинах, знаешь, кого посылают вперед?
Залешанин невольно передернул плечами. Вперед всегда посылают новеньких, чтобы учились драться. Заодно проверяют, стоя сзади, кто отважен, кто трусоват, кто прет дуром, а кто норовит ударить хитростью… А сами вступают в бой потом, если молодняк не справляется.
— Ничего, — прохрипел он люто, — кто сказал, что не обломаем рога и этим?
— Я сказал, — ответил Рагдай. Он выплюнул сгусток крови. — Вот что… Я сейчас прикрою этот проход, а ты давай скачи один.
Залешанин ахнул:
— Ого, как тебя по башке шарахнули!
— Дурак, слушай, что тебе говорят.
— А ты?
— Я их задержу.
Залешанин хмыкнул:
— Будто тут нет другой дороги! Только и делов, что этот камень объехать с другой стороны.
— Я их сумею задержать, — проговорил Рагдай, он свирепел на глазах. Лицо его кривилось, он был бледен, словно превозмогал боль. — Скачи!
— Но как же ты… — начал было Залешанин.
Рагдай заорал, бешено раздувая ноздри:
— Скачи, смерд!… Щит надо довезти!
Залешанин огрызнулся:
— Отобьемся, так вместе! А не отобьемся… Я не поскачу без тебя. К тому же они сразу погонятся за мной! На хрена ты им нужен? Им щит подавай.
— Дурак, — сказал Рагдай с отвращением. — Они на твой щит не взглянули! Значит, о нем не знают. Им велели нас перехватить, вот и перехватывают. Заплатили за то, чтобы привезли все, что найдут… А что на тебе? Портки — желтые спереди, коричневые сзади!
Залешанин обеспокоено оглядывался на степняков. Вряд ли разделятся, ибо с оставшимися такого богатыря не одолеть. Может быть, в самом деле за ним никто не погонится. Даже обрадуются, что Рагдай остался один…
— Дурак, — гаркнул Рагдай ненавидяще. — Ты всего лишь смерд, которому поручено отвлечение… Я догоню тебя!
— Но… как?
