Олег взглянул с сочувствием, опустил глаза. Скиф закричал таким страшным голосом, от которого затряслись стены:
– Молчишь? Жалеешь?.. Да скажи наконец правду! А правда в том, что меня даже на том свете не приняли бы!.. Сказали бы, что и сто тысяч Скифов не стоят одного Гелона!.. Сволочи, все сволочи!.. А самая большая сволочь – я, ибо даже не попытался предложить себя в жертву… в обмен…
– Никто из нас не пытался, – напомнил Олег.
– Но мог бы!..
Олег молчал, Скиф выл и бил себя по голове, стучал по столу, разбивая руки в кровь. Среди стонов прорывались горестные крики, что его все равно бы не взяли, кому он нужен, по земле толпами бродят всякие мстители, разрушители, ломатели. Властелинам черного солнца он важнее здесь, он и так работает на них, а вот Гелон был для них угрозой, опасностью, его и забрали!
Колоксай сидел выпрямившись, посеревший весь, даже руки посерели, словно он превратился в каменную статую. На столе сиротливо исходила белесым паром туша молодого гуся. Огромные кулаки лежали на столешнице как мертвые. В глазах застыло отчаяние. Олег внезапно подумал, что таким он был в мире черного солнца: серый, помертвевший, без чувств и желаний, угнетенный так, что желал бы покончить с собой, если бы там это было возможно…
– Как же так, – прошептал Колоксай. – Это же я все еще там…
Олег сказал настойчиво:
– Ты здесь. Скоро взойдет солнце.
– Для меня оно никогда не взойдет, – сказал Колоксай мертвым голосом. – У меня был такой преданный сын… что отдал свою жизнь за мою? А я его даже не увидел? Не успел прижать к груди, посмотреть в его ясные глаза?.. Нет, я не могу принять такую жертву!
Все отводили взоры, кто-то зарыдал громко, закрыл лицо руками и бросился из зала. Скиф рыдал тяжело, но уже не опускал головы и не отворачивался. Слезы катились и катились по бледному как мрамор лицу.
Олег сказал с мукой:
– Колоксай, обратно пути нет. Владыки подземного мира получили высшую плату. Теперь надо жить…
– Я не смогу, – обронил Колоксай мертво. – Я слишком долго был… там. Я весь мертв. В подземном мире убивает не острая сталь, а вина. Я подумал было, что здесь я смогу что-то поправить, изменить, ведь я был не прав… Но властелины жестоко посмеялись надо мной! Моя вина стала еще тяжелее.
Он поднялся и, пошатнувшись, вышел как слепой из-за стола. Олег кивнул в его сторону Угарчу, тот бережно и властно обнял несчастного тцара за плечи и бережно повел к выходу.
Черная весть пронеслась над Гелонией, словно ее пронесли крылатые кони. Стон и плач поднялся сперва над городом, потом ушел в села, веси и самые дальние деревни. Мужчины хватались за оружие и бешено грозили небу, что отняло у них лучшего из правителей, который ухитрялся всем быть отцом, сыном и учителем разом, женщины рыдали и царапали лица, а молодые девушки оделись в черное и плакали тихо, словно всем им молодой, красивый и добрый тцар был женихом.
Колоксай, как его отвели в покои Гелона, так и не показывался. Из-за двери не доносилось ни звука. Стражи обеспокоенно объясняли, что так уже трое суток. Колоксай словно исчез, едва переступил порог и закрыл за собой двери.
Олег поколебался, велел:
– Ломайте!
Стражи отбросили копья. Рядом с Олегом стоял Окоем, еще больше похудевший, молчаливый, с ввалившимися глазами. Он сильно горбился, покашливал. Олег почему-то вспомнил о Дивии, его дочери, которую верховный жрец мечтал отдать за Гелона и от которого звезды сулили…
Раздался треск. Дверь выгибалась под тяжелыми ударами, но держалась, и тогда оба стража ухватились за топоры, начали бешено рубить толстые доски. Олег выждал, потом ударил плечом. Наполовину расколотая дверь разлетелась в щепы, он торопливо шагнул в пролом, не заботясь о том, что сверху падают тяжелые деревянные обломки.
В обширных покоях пусто, мертво, безжизненно. Узкое окно открыто, оттуда врывается свежий ветер. Первой мыслью Олега было, что Колоксай покинул через окно, но в эту узкую щель едва пролезла бы его голова…
И тут он увидел на ложе неподвижное тело. Колоксай лежал вниз лицом, раскинув руки. Пальцы вцепились в подушки, смяли и так застыли.
– Колоксай! – заорал Олег. – Черт, что ты творишь, Коло!..
Плечо Колоксая показалось твердым и застывшим, как холодная плита мрамора, а сам он выглядел срубленным дубом, что рухнул, как стоял, накрыв растопыренными ветвями ложе.
Вдвоем с Окоемом перевернули его на спину. Синие глаза безжизненно смотрели в потолок, золотые волосы мертво разметались по подушке. Олег поспешно приник ухом к твердой груди. Поначалу ему показалось, что он положил голову на каменную плиту, холодную и недвижимую, но обостренное ухо человека из Леса уловило нечто, что и на жизнь не похоже, но еще и не смерть.
– Зови своего колдуна! – велел он страшным голосом. – Быстро!.. Все травы, отвары… Он знает какие!
Еще три дня дрались за жизнь, что упорно выскальзывала из их рук. Колоксай находился в забытьи, а едва удавалось пробудить в нем сознание, тут же снова нырял в спасительную черноту.
Олег, отчаявшись что-то сделать, наконец опустил руки, сел рядом на край ложа и заговорил монотонно:
– Ты в отчаянии, что твой сын Гелон отдал свою жизнь в обмен на твою. Ты винишь себя… Но у тебя еще двое! Двое сильных и отважных, как львы, могучих, как слоны. Они смотрят на тебя с надеждой, ты нужен им… Скиф в таком отчаянии, что готов покончить с собой, но если он это сделает, это будет уже твоя вина… Ты трусишь, ты уходишь от этого мира. А ты нужен, на тебя смотрят… От тебя многое зависит. Если подохнешь, то наплюешь и на могилу своего любящего сына Гелона. Выходит, он отдал жизнь напрасно…
Он говорил долго, повторялся, убеждал, находил новые доводы, возвращался к старым и поворачивал их под другим углом. Наконец от Колоксая донесся тяжелый вздох, будто качнулась и дохнула вся комната. Он все еще не двигался, но Олег чувствовал, как в могучем теле вздрогнуло и начало сокращаться сердце, по ссохшимся жилам с трудом начала пробиваться горячая кровь.
Окоем посмотрел на Олега ошалелыми глазами. Угарч тут же выскользнул, за дверью донесся его топот, удаляющийся крик. Вскоре в покои вошел и тихонько сел у самой двери Скиф. Он был желт, как покойник, только в запавших глазах огонь горел еще злее и неукротимее.
Олег сказал громче:
– Колоксай, как бы тебе ни хотелось вот так лежать и винить себя… но нельзя эту цветущую страну оставлять без хозяина. Вообще нельзя, чтобы за кордонами слышали, что здесь стадо без пастуха! Гелон – твой сын. Хотел ты или не хотел, никто тебя спрашивать не будет, но теперь ты вместо Гелона. И на месте Гелона. Пусть Окоем объявит, что трон не пуст!.. Колоксай держит в своей крепкой руке эти земли, и если кто попытается прийти незваным, то лучше бы им было прийти к мирному Гелону, чем к мстительному Колоксаю!
Скиф подпрыгнул вместе со стулом, Олег видел, как надежда в его глазах вспыхнула ярче, однако с ложа донесся стон, затем слабый прерывающийся голос:
– Мстительному?.. А я раньше был не очень… Олег, ты говоришь не обо мне…
– Ладно, но пусть все равно Окоем объявит, что ты на троне. Так оно и есть, но пусть сообщит. Пусть гонцы поскачут во все стороны.
– Нет, – прошептал Колоксай. – Ты не понимаешь… Как ты можешь заглядывать в глубины вещей и в то же время поражен слепотой, когда дело касается людей? А ты подумал своей дурной головой, что я буду выглядеть для всех… чуть ли не убийцей Гелона? Меня будут постоянно сравнивать с Гелоном, будут упрекать, а мои указания перестанут выполнять… и я не смогу их винить, ибо им будет казаться, что они предают Гелона, если послушаются меня…
Олег наклонил голову. С трудом, но все же понимал, только трудно осознать, что это говорит прежний
