Вернувшись в Генпрокуратуру, он срочным порядком пишет соответствующее постановление. Если Кости не будет на месте или он занят и недоступен, они с Грязновым едут на место без санкции. Это законом допускается.

– Вот, товарищ генерал, это здесь. – Капитан из отделения милиции остановился возле обитой вагонкой металлической двери.

Он обращался не к Турецкому, а к Грязнову, чувствуя, видимо, в том родственную милицейскую душу.

– Старший здесь Александр Борисович Турецкий, – кивнул в сторону друга щепетильный Слава.

– Найдите понятых, – распорядился Турецкий.

Капитан принялся обзванивать соседние квартиры. Пожилая супружеская пара опасливо вышла на лестничную площадку. Там помимо Турецкого и обоих Грязновых – Вячеслав прихватил с собой Дениса – находились представительница ЖЭКа и слесарь того же ведомства.

– Вот постановление на проведение обыска, ознакомьтесь.

Когда формальности были соблюдены, слесарь начал колдовать над дверью.

– Придется автогеном. Не, так отойдет. Не, придется автогеном… – бормотал он, обдавая присутствующих запахом перегара.

Наконец, не выдержав, в работу вступил Денис Грязнов, после чего совместными усилиями удалось вырубить косяк и отжать дверь.

В прихожей включили свет. В глаза прежде всего бросилась большая дорожная сумка, стоявшая у стены. По направлению к сумке из кухни тянулась застывшая темно-красная нить. Она заканчивалась в ложбинке линолеума, где собралась в виде лужицы в форме какой-то ушастой звериной мордочки.

«Жираф, – определил Турецкий. – Длинная шея, ушастая голова».

Эти мысли были абсолютно машинальны, не связаны с тем, что делало его тело. А тело его, осторожно ступая, прошло на кухню, где кровавая лужа растеклась целым озером. В ней, в этой луже, лежало другое тело – тело седой женщины, лицом вниз. Руки женщины были стянуты сзади бельевой веревкой.

– Вызывай бригаду, – бросил Турецкий куда-то назад.

И, обернувшись к Грязнову, горько произнес:

– Мы опоздали, Слава.

Судмедэксперт наклонился над трупом, взялся за запястье, отпустил. Криминалист сделал несколько снимков, зафиксировав общее положение трупа. Руки в резиновых перчатках разрезали веревку, перевернули тело женщины на спину. Пятна крови на лбу, носу, подбородку, щеках делали лицо похожим на нелепую карнавальную маску. Изо рта торчал кляп.

– Это Лиза, – прошелестела одними губами понятая и схватилась за сердце, оседая на руки мужа.

Женщину увели. Судмедэксперт измерял температуру трупа. Кинолог со служебно-розыскной собакой на поводке доложил, что собака взяла след возле убитой, но потеряла его во дворе дома.

Дежурный следователь заносил в протокол результаты наружного осмотра трупа. Суховатый, бесстрастный голос монотонно говорил, следователь так же бесстрастно записывал:

'…Труп гражданки Каменевой Е. Д., 65 лет, обнаружен посередине кухни. Обильное количество крови под трупом указывает, что убийство произошло на месте…

Смерть наступила в результате проникающего ранения, нанесенного в область сердца колюще- режущим орудием. Судя по форме раны (оба угла острые), удар нанесен обоюдоострым ножом или кинжалом со стороны груди с большой силой. На шее трупа, слева, определяется продольная, неглубокая резаная рана, имеющая прижизненный характер.

Посмертные изменения, как-то: падение температуры тела, трупные пятна, – указывают на то, что смерть наступила за 17 – 18 часов до начала осмотра, то есть в 19 – 20 часов двадцать девятого августа…'

Грязнов с Турецким вернулись на Дмитровку в два часа пополудни. Они сидели в кабинете Турецкого, обсуждая ситуацию.

– Сумка с мужскими вещами стояла прямо в прихожей. Значит, он собирался уезжать! На кухне, возле холодильника, пакет с продуктами, – перечислял Турецкий.

– Наверное, они собирались уезжать вместе. Она тоже одета в брюки и пуловер. Их перехватили. Связанные руки, кляп, разрез на шее – это все совершенно явные знаки…

– Пытки. Мать пытали, чтобы выяснить у сына место пребывания Небережной, так? И он, видимо, это место назвал. Туда они его и повезли. Нашли ее, убрали всех. Если бы не нашли, мать была бы в заложницах до сих пор. Но ее убили. Значит, Небережную нашли.

– Ты говоришь во множественном числе.

– Потому что, если бы преступник был один, Каменев вступил бы с ним в борьбу. Неужели он спокойно позволил бы издеваться над матерью? Позволил бы связать ее? Следы этой борьбы мы бы увидели. А на кухне все стоит по местам.

– Эдик мог оглушить Каменева.

– Для этого он должен был проникнуть в его квартиру. Ты думаешь, Глеб открыл бы ему дверь? Если мы исходим из того, что Небережная начала опасаться Эдика и обратилась за помощью к Глебу, она его как-то описала, наверное.

– Каменев мог открыть не Эдику. То есть Эдику, но в другом виде. Предположим, в милицейской форме. Мог он ее раздобыть? Сейчас за деньги экипировку космонавта купишь, не то что форму. А родной милиции наши граждане всегда дверь открывают.