Турецкий щелкнул зажигалкой, Надя затянулась, выпрямилась, глядя на окна дома. Голованов также стоял рядом с нею, нагнувшись над колесом, что-то там проверяя.

– Кажется, занавеска шевельнулась, – проговорила Надежда и махнула рукой, приветливо улыбаясь. Дескать, здрасте, я ваша тетя, я приехала… и так далее.

Внезапно из дома донесся крик, даже вой.

Турецкий выхватил из Надиных рук сигарету, швырнул женщину на заднее сиденье, захлопнул дверцу. Сева Голованов уже бежал к дому, на ходу вытаскивая «макарова».

– Не уби-и-и-в-а-ай, – причитал голосок.

Сева подскочил к крыльцу и увидел тощего, в отрепьях мужика, кубарем скатившегося по ступенькам прямо под его ноги. Наверху, на фоне разбитого окна, возле входной двери маячил Филя во всю высоту своего росточка.

– Вставай, паскудник! – прорычал Филя, потрясая пистолетом.

– Не убивайте! – взвизгнул мужик, шустро поднимаясь.

Был он высок и запущен до невозможности.

Учиненный на месте допрос с пристрастием выявил, что мужик – обычный бомж, коих нынче пруд пруди. В поселок забрел случайно, дом выбрал тоже наугад. Разбив камнем окно и выяснив таким образом, что дача пустует, выбрал ее местом временного пристанища.

– Давно ты здесь? – спросил Голованов.

– Третий день.

– И что, никто не появлялся?

– Не, вы первые.

– И последние.

Мужика отконвоировали в местное отделение милиции, где его встретили как родного. Это действительно был бродяга, правда уже посетивший пару других усадеб. Никакого особого ущерба, кроме съеденных припасов, после его визитов не наблюдалось, и местной милиции не очень-то хотелось связываться с беспризорником.

– Накостыляем ему пару раз и отпустим. Что с него возьмешь? – простодушно признался милиционер.

Конечно, дача Каменевых была тщательно осмотрена, конечно, они заколотили досками разбитое бродягой окно – вот и все оперативные мероприятия.

– Из пушки по воробьям, – кратко прокомментировал Голованов итог операции.

– Тогда уж из пушек по воробью, – уточнил Филя. – Я, главное, через окно разбитое заглядываю, смотрю – лежит, голубчик, на хозяйской постели и тушенку из банки наяривает. Во устроился!

Никто не засмеялся.

– Что же это получается, если Елизаветы Дмитриевны нет ни дома, ни на даче, где же она есть? – озабоченно спросила Надя, еще раз набрав номер квартиры Каменевых.

– Вернемся, будем выяснять. План такой. Вы, ребята, отвезете Надежду Игоревну на работу и под ее чутким руководством выпишете всех пациентов поликлиники, имеющих отношение к Каменеву.

Звонком мобильного напомнил о себе Грязнов.

– Как там у вас?

Турецкий вкратце поведал как.

– Ладно, отрицательный результат – тоже результат. Он сужает круг поиска, – утешил друга Вячеслав. – У нас новости такие: участковая врачиха выдала Каменеву бюллетень заочно, по звонку. Телефонное право, так сказать. Ни про какую больницу она ни сном ни духом. Никаких направлений на госпитализацию не выписывала. Лепечет, что он очень приличный человек и зубы ей сделал почти бесплатно. Нормально, да?

– Когда он ей звонил?

– В прошлую пятницу, на следующий день после исчезновения Небережной. Кстати, накануне, когда она пропала, его на работе не было, это мы пробили.

– Что с машиной?

– Номер выяснили, ищем. Теперь о возможности автомобильной аварии. Автомобиль Глеба за прошедшие семь дней в ДТП не попадал. Лица, похожие на Небережную или Каменева, в аварии, судя о всему, тоже не попадали. Обзвонили все травмы.

– Я, Слава, еду к себе. Ты где сейчас?

– Я в «Глории».

– Подходи и ты на Дмитровку.

– Идет, – лаконично бросил Грязнов и отключился.

– Так вы, Александр Борисович, нас бросаете? – явно огорчилась Надежда.

– Дела, Надюша, дела. Нужно же выяснить, что с твоим приятелем приключилось… – машинально ответил Турецкий, думая о своем.

А думал он о том, что нужно немедленно брать санкцию прокурора на обыск в квартире Каменевых.