Тягунов побагровел. Глядя на него, Сережа подумал, что генерала вот-вот хватит кондрашка. Что он, Сережа, перестарался?.. Может, не с этого надо было начинать? Не стараться ошеломить, а, учитывая возраст, подготовить...
Тем более уже слышно, как по коридору доносится, приближаясь, цокот каблучков.
- Где командир полка полковник Романов? - грозно рявкнул генерал Тягунов. - Почему не прибыл доложиться?
- Нездоровится после вчерашнего, - весело ответил Сережа, и даже подмигнул. - Но просил передать свои извинения.
И оглянулся вместе со всеми в сторону усиливающегося перестука звонких каблучков.
В номер вошли, покачивая бедрами, давешние молодки, опять же с подносами, на которых опять же что Бог послал: рассол, пивко такое, пивко сякое, баночное, импортное, 'Жигулевское', светлое, темное...
И минералка 'Арзни' для генерала. (Сережа специально узнавал в ночном разговоре с Генштабом по ВЧ, чем предпочитает опохмеляться председатель комиссии на другой день.)
И если Тягунов по-прежнему насупленно смотрел на творящееся безобразие, то его подчиненные аж привстали, вожделенно поглядывая и на молодок, и на прохладительные напитки. Но не смели вслух выразить свои эмоции, ждали реакции старшего по званию.
Вот тут Сережа спокойненько, не спеша, достал из 'дипломата' принесенные бумаги и, пользуясь растерянностью в рядах, протянул их генералу. Тот сглотнул слюну, проводил взглядом каплю, стекающую по потному боку зеленой бутылки 'Арзни', и нечеловеческим усилием перевел взгляд на бумаги. При этом он продолжал грозно хмуриться.
- Это еще что? - спросил он. - Что, я вас спрашиваю!
И ударил кулаком по столу, отчего одна бутылка с 'Жигулевским' свалилась на пол. Все дружно охнули, проводив ее глазами, а потом облегченно вздохнули, убедившись, что она не разбилась.
Отметив все это, включая и реакцию высокой комиссии на падение бутылки с пивом, Сережа поднял на генерала невинные глаза, полные доверия и покоя.
- Как что, Геннадий Матвеевич? А вы прочитайте! Результаты стрельбы...
- Какой стрельбы! - Генерал трясущимися руками перелистывал бумаги. Какая общая оценка? Какие еще цели поражены с первого выстрела? Вы что, издеваетесь? Вы как стоите перед старшим по званию?
Но никто не испугался генеральского рыка. Молодки продолжали лукаво улыбаться членам комиссии. В первый раз, что ли... Потом известно, чем заканчивается. Прощальным банкетом с повторением программы.
- Ах, я, наверное, перепутал! - воскликнул прапорщик Горюнов, картинно хлопнув себя по лбу. - Наверное, это счет из лесничества нашего заказника. Все-таки три кабана и один олень... Но не беспокойтесь, мы все оплатим. А с другой стороны, Геннадий Матвеевич, разве плохо постреляли? Вы же с первого выстрела свалили кабана! И товарищ полковник Писарев - тоже. Ну если не с первого, то можно и поправить. Да вот перепечатать некому. Машинка сломалась. Машинистка всю ночь, бедная, перепечатывала, сейчас спит. А у вас вечером самолет обратно в Москву... Да что это я все о делах да заботах. Угощайтесь, не стесняйтесь, вы же наши гости.
Генерал растерянно смотрит на своих подчиненных. Те отводят глаза. А вот молодки продолжают улыбаться, припоминая, видимо, ночные игрища.
А как прозвучала команда прапорщика, никто не посмел ослушаться, все дружно расхватали сосуды с живительной влагой. Только 'Арзни' никто не посмел тронуть. Для генерала - значит, для генерала.
- Прохоров Иван Владимирович, шестьдесят восьмого года рождения, старший лейтенант... - Слава читал телефакс из Барнаула, водя по нему пальцем. - Так... Пропал без вести в Чечне. Командовал там ротой...
- Уже что-то! - сказал я. - Значит, не зря мы с тобой теребили участкового Антипенко.
- Просто он трезвый был, когда с этим Прохоровым говорил, - ответил Грязнов. - А трезвость, чтоб ты знал, это некий просвет в сплошной облачности нашей одномерной жизни. Но я бы не спешил объявлять ему благодарность. Что-то меня удерживает.
- Во всяком случае, какая-то зацепка появилась в этой чеченской истории.
- Прямо рвешься туда! - проворчал Слава. - Под пули горцев. Чтоб ты зря не дергался, хочу предупредить: вчера звонил Косте домой и просил его никуда тебя пока не отпускать. Вбил ты себе в голову этого жильца и все подгоняешь под свою версию. А сам мне что говорил?
- Давай поспорим! - Я протянул ему руку. - Вот пришлют фотографию этого Прохорова, и ты увидишь... высокий, худой, загорелый.
- На что спорим? - поинтересовался Слава, однако руку не протянул.
- На содержимое моего сейфа, - сказал я.
- Он у тебя пустой, - махнул рукой Слава. - Я уже заглядывал в твое отсутствие, пока ты мотался незнамо куда. Несколько неоконченных дел, грязный стакан, который я не поленился помыть. И ничего больше. И не смотри на меня так. Я тебе разве не показывал свою универсальную отмычку, доставшуюся мне в наследство как вещдок от вора в законе Горелого?
Я вздыхал и качал головой. Вот пусти такого в кабинет. Доверь ему ключи, которые до сих пор доверял лишь секретарше Ларе.
- А что я должен был делать в ожидании твоего явления? - продолжал он ворчливо оправдываться. - Ты разве сказал, во сколько придешь? А пришел - и без фоторобота.
Я еще должен оправдываться...
- Фоторобота все нет, - сказал я печально. - Хоть полночь близится. И Фрязина тоже - нет. Носится, ищет старушек соседок, которые бы вспомнили того жильца.
- И если они скажут про низенького и пузатого, ты с негодованием отметешь? - хмыкнул Слава. - Что, не так?
- Одна надежда на этих ребят, которые его видели, - сказал я. - Как их... Микола и Дмитро. Мой Коля Могилинец им уже звонил. Должны приехать. За товаром. Тут мы их повторно и допросим. А то придется выезжать в командировку. А вот объявятся ли? Ну что у тебя еще? Есть что-нибудь?
- Мои ребята облазили все номера гостиницы, начиная с пятого этажа. Сотни следов пальцев рук различных людей. Ты хоть представляешь, какая это адская работа?
- А как насчет пальчиков в квартире старухи Бодуновой?
- Обнаружили пару десятков, - махнул он рукой. - А кто это оценит? Наши компьютеры перегреваются от перегрузок!
- Я не понял: ты кого жалеешь - себя, ребят или компьютеры?
- Следующего я жалею! - выкрикнул Слава. - Которого вот так же шлепнут на глазах у толпы. Маму не успеет позвать. Хоть он, может, и сволочь последняя, этот следующий потерпевший!
- Думаешь, следующий будет? - спросил я. - Может, удовлетворился местью и махнул назад, в Чечню? Там и пристрелил этого Робин Гуда чеченского народа.
- Твоими устами бы чай с медом пить! - махнул он рукой. - Я вот ночью плохо сплю, на каждый звонок кидаюсь, утром газеты просматриваю - кого еще пристрелили известным тебе образом?
- Надо ему еще вернуться из Чечни, - сказал я и подмигнул.
Он взбеленился, как я и рассчитывал. Люблю его заводить.
- Да отстань, ради Бога, со своей версией! - закричал он, вскочив и забегав по кабинету. - Не дури мне голову этим постояльцем! Ты сообрази: если этот Прохоров пропал без вести - значит, родные его ищут. А почему он не объявляется? Сбежал? Тогда почему так спокойно предъявляет документы милиционеру? И после этого еще какое-то время продолжает проживать там же. Значит, он спокоен. Значит, с документами все в порядке. Хотя его ищут.
- И о чем это говорит? - спросил я.
Он растерянно уставился на меня бешеными глазами.
- Ты - следователь Генпрокуратуры, - сказал он. - Тебе виднее. Наше дело смотреть вам в рот, господин Турецкий, в терпеливом ожидании, когда вы изречете очередную глупость вроде вины этого постояльца, черт бы его побрал!
- Из глупостей может выглянуть истина, - заметил я. - Глупость - это то лишнее, что великий Роден
