отсекал от камня, создавая свои скульптуры. Вот я и хочу слышать от тебя глупости, чтобы знать, что отбросить, отсечь. Потому тебя и терплю. У меня хоть такая версия! А у тебя что?

- Давай успокоимся, - выставил он перед собой ладони, как бы защищаясь. - Иначе унизимся до выяснения отношений на трезвую голову, что особенно нетерпимо. Твое дело генерировать версии. Если твоя версия выдерживает мою критику - значит, там и следует копать. До сих пор такое разделение труда себя оправдывало. Но что ты уперся в этого малого? Покажи мне его! Я хочу его видеть, хотя бы приблизительно, каков он, что собой представляет и чего можно от него ожидать?

Мне даже жалко его стало. Такую речь произнес, хотя с утра, если верить на слово, не пил ни грамма. Так откуда такое вдохновение? И чем оно питается? Подозреваю, он чувствует мою правоту и потому так горячится. Ибо не может настоять на своем. А признать верность моей версии хотя бы на один процент из ста - он не в состоянии.

Есть между нами этот элемент соревновательности, есть... Иногда это мешает, иногда помогает. В данном случае, слушая его возражения, я только укрепляюсь в своей правоте, хотя она держится лишь на интуиции.

- Ладно, хватит брызгать слюной, - сказал я. - Ничего мы друг другу не докажем. Поэтому давай продолжим. Пусть твои ребята ищут. Это их прямая обязанность. А эксперты пусть приложат обнаруженные пальчики к тем, что выявлены в гостинице 'Мир' и в квартире старухи Бодуновой.

- Ищем-с, - врио начальника МУРа по-клоунски поклонился перед уважаемой публикой. - Работаем. А все никак-с! Нет пока результатов. Не можем подтвердить или опровергнуть идею маэстро Турецкого. А если серьезно: я поднял на ноги свой МУР, все Московское управление внутренних дел!

- Поди на конюшню и скажи, чтобы тебе дали плетей, - сказал я. - За отвратительную работу!

- Чапай думать будет! - продолжал он паясничать.

- И все-таки, - сказал я, провожая его до дверей. - Проверь, Слава, пальцы этого Прохорова где-то все же остались. В его роте, к примеру, в его доме... А лучше отыскать его самого.

Он глубоко вздохнул и покачал головой.

- Проверим, конечно. Я уже разослал установки по всем УВД страны. Но время, время... Вот мы с тобой сотрясаем тут воздух, а кто-нибудь уже лежит подстреленный. И мы не могли предотвратить.

Махнул рукой и осторожно закрыл за собой дверь.

'Чапай думать будет!' - повторил я про себя его слова. О чем тут думать? Голова пуста, поскольку нет новой информации для размышления.

Стоило бы поговорить с Горюновым. Но пусть с ним возится Слава. Он это умеет. Выпотрошит до основания. А потом послушаем запись этого допроса. Хорошо, что Горюнов так испугался. Значит, что-то за этим есть. Что? В какой уже раз спрашиваю себя, а все потому, что не могу преодолеть к нему своей неприязни. Есть такие люди. Сплошное самодовольство плюс выражение лица, как если бы человека давно не били. От того и самодовольство. И вот испугался... Что связывает этих троих? Пусть это выяснят оперативники Грязнова.

Я посмотрел на часы. Сейчас, наверное, позвонит Костя Меркулов.

Мне сказать ему нечего. Следствие в состоянии хаоса. Ничего не вырисовывается, мотивы убийств неясны, убийца (или убийцы) не обнаружен. Полный провал!

Так я раздумывал, поглядывая на телефонную трубку. И даже вздрогнул, когда раздался звонок. Мистика - и только.

- Ты слышал эту историю об отставке вице-премьера, у которого работал известный тебе пресс- секретарь? - спросил Мекрулов, минуя приветствие, как если бы мы с утра уже виделись.

- Ну и что? - спросил я. - Подумаешь... Президент меняет их, как перчатки.

- А ты бы не поленился и поинтересовался - за что? - сердито сказал Костя.

- Не за убийство же собственного секретаря, - хмыкнул я.

- Речь о другом, - он явно начинал терять терпение. - О его деятельности. О его позиции. Только не ссылайся на занятость. Как, кстати, дела?

- Как сажа бела. Ищем потихоньку. Вот и чеченского полевого командира замочили подобным образом. Как бы нам пульку эту посмотреть, а, Костя? У тебя в окружении чеченского президента Яндарбиева нет близких знакомых?

- Тот же почерк? - он задумался.

- Было темно, - сказал я. - Как у негра под мышкой. Он вышел к забору пописать, объявив технический перерыв на пресс-конференции. Издали прилетела пуля. Угодила прямо под затылок. Умер с гримасой облегчения от тягот жизни на лице. Мой ротный командир говорил... я тебе это не рассказывал?

- Рассказывал. Помню. Душа человека находится под мочевым пузырем. Раз десять рассказывал, - нетерпеливо сказал Костя. - Ну и что ты об этом думаешь?

- А ничего. Выстрелил защитник Корана, поскольку тот оправлялся в неположенном месте и что-то там осквернил...

- Сам знаешь, что я имею в виду, - снова прервал он мою болтовню.

- Когда я говорю, что это тот же стрелок, меня поднимают на смех, пожаловался я Меркулову. - Что мне остается?

- Слушай, оставь это ерничество! - сказал он с чувством. - Кто конкретно поднимает тебя на смех?

- Слава Грязнов, - сказал я. - Наш вечный исполняющий обязанности начальника МУРа.

- И правильно делает, - буркнул Костя, не скрывая облегчения. Наверное, сначала решил, что речь идет о 'большом брате'. - Что еще?

- Фоторобот не готов, - сказал я. - Нет данных для его составления. Фрязина придется отправить на Украину, чтобы повторно допросить этих ребят... Знаешь, о ком речь?

- Они же собирались приехать снова, - сказал он.

Понятно. Опять нет денег на зарубежные командировки. Добро бы в Италию или во Францию. А говорил, что не пожалеет никаких средств.

- Значит, будем сидеть и ждать, когда они объявятся, - сказал я.

- Значит, будем ждать, - подтвердил он. - У нас в следственной части уже исчерпаны все средства на командировочные расходы.

- Значит, будем топтаться на месте, - сказал я. - Ты понимаешь хоть, о чем говоришь? Без элементарных расходов на необходимые поездки наше следствие не продвинется ни на шаг.

В ответ он что-то пробурчал, потом довольно внятно произнес:

- Пусть едет. А отставным вице-премьером я бы на твоем месте поинтересовался. Может, увидишь какую-то связь между отставкой шефа и убийством подчиненного. У меня все.

- У меня - тоже. - Я положил трубку, чувствуя себя не в своей тарелке. Что-то забыл его спросить... Ладно, надо бы действительно почитать про отставного вице-премьера. Вспомнил: Костя комплексует от своей неустанной борьбы с курением. Сколько уже прошло времени, как он бросил? Много. Я бы не выдержал. Я бы не решился, глядя на его страдания.

И потому сразу после разговора закурил из пачки 'Мальборо', что оставил мне в качестве трофея позорно бежавший Грязнов.

С сигаретой в руке я приоткрыл дверь. Секретарша нашей следственной части Лара Колесникова сидела возле своего компьютера и что-то там выстукивала на клавиатуре.

Наверняка что-то очень личное, поскольку никакого задания я ей на сегодня еще не давал.

Лару я оберегал. Мало ли. Вдруг Ирина возьмет и потребует развода? Скажем, из-за той же Лары, про которую ей уже доложили, будто мы с ней задерживаемся на работе или отдыхаем в ночном клубе, где я был всего-то один раз.

Так вот, если Ирина потребует развода, Лара окажется под рукой. И это меня утешит. Коробит, конечно, от мысли, что использую прелестную девушку в качестве подмены, на подхвате... Словом, как коленчатый вал машины про запас, на случай, если штатный выйдет из строя. Коробит, но всегда в запасе есть неоспоримое соображение, что все мужики одинаковы. Козлы, если быть честным. И все дело здесь в концентрации гормонов в крови. Если концентрация низкая, значит, мужчина порядочный. Чуть повыше - и он уже подумывает, как бы завалить товарища по работе в койку...

- Ты выписываешь 'Московский комсомолец'? - спросил я.

- Не мешай, - сказала она. После того как я выпил с ней на брудершафт в одной компании, она