– А, Маша. Привет.

– Слушай, Баскакова, ты с кем вчера с вечеринки уходила?

– А что?

– Да так, ничего. Просто Фима Виленкин на работу не пришел. Все его ищут. Вот я и подумала: может, он с тобой.

– Что значит – со мной? – обиделась Анна Сергеевна. – Я ведь болею.

– Да знаю я. Только болеть ведь тоже по-всякому можно. Особенно когда постельный режим. Можно одной, а можно и... – Донская хихикнула.

– Донская, хватит молоть чушь, – строго сказала ей Анна Сергеевна. – У меня температура тридцать восемь, а ты меня в каких-то глупостях подозреваешь.

– Извини, подруга. Просто я подумала...

– И нечего тут думать, – резко оборвала ее Анна Сергеевна. – Тебе не за это деньги платят. Лучше скажи, как там начальство? Небось поливают меня из трех шлангов?

– Да нет, все спокойно. Леонидов поинтересовался – я сказала, что ты болеешь.

– А он что?

– Ничего. Сказал: «Понятно».

– И все?

– Все.

Анне Сергеевне даже стало немного обидно. Заболела ведущая самой рейтинговой дневной передачи, а начальство и в ус не дует. Хоть бы позвонили, поинтересовались. Может, человека уже в реанимацию увезли! А то и в морг.

Тут, непонятно почему, но Баскакова снова вспомнила, как вчера вечером Леонидов и Ремизов тащили к машине какой-то куль.

– Ладно, – сказала она Донской. – Хватит трепаться. Иди работай. А то еще начальство хватится.

– Какая трогательная забота! – хихикнула Донская. – Ладно. Выздоравливай. А Виленкину передай, чтоб позвонил на работу.

Анна Сергеевна вспыхнула:

– Я же сказала, что...

– Да ладно, ладно. Это ж я так, на всякий случай. Ну пока.

Баскакова положила трубку на рычаг.

«Вот паскуда, – подумала она. – Сейчас побежит всем трепать, что я тут с Виленкиным. И до чего же стервозные бывают бабы!»

Анна Сергеевна покачала головой.

«Кстати, а в самом деле: где может быть Виленкин? Чтоб этот воробушек да ушел с работы, не спросившись у начальства! Быть того не может».

Тут Анна Сергеевна вновь вспомнила про непонятный куль. Что же в нем все-таки было? И куда они его тащили?.. К машине? Странно.

Что-то не давало Баскаковой покоя. Какая-то странная и жуткая мысль. Настолько жуткая и настолько странная, что Анна Сергеевна боялась ее.

Она вдруг ясно вспомнила, как Кирилл Ремизов поднимал Виленкина со стула и тащил к туалету. Помнила, как упирался Виленкин и какое у него было бледное, испуганное лицо.

Помнила она и как Ремизов вернулся из туалета. Правда, уже смутно. В тот момент (впрочем, и как во все предыдущие и последующие моменты) Анна Сергеевна как раз пыталась обратить на себя внимание Леонидова, а тот – даром что перед ним танцевала почти совершенно голая красивая женщина – все поглядывал куда-то в сторону. Что было дальше?

А дальше явился Ремизов и принялся нашептывать что-то на ухо Леонидову. Баскакова помнила, как у Юлия Семеновича задрожали губы. У шефа было такое выражение лица, словно он сейчас развернется и влепит Ремизову затрещину. Чем же его мог так расстроить этот самовлюбленный молоденький красавчик?

Анна Сергеевна усмехнулась: а может, они педики? А что, недаром Шустов его так опекает. Парень-то действительно красивый. Она бы и сама с ним не прочь, да разве такой клюнет? Такому семнадцатилетних девчонок подавай. Свеженьких, тоненьких... Хотя ведь ему и самому уже не восемнадцать, должен уже научиться ценить в женщинах не только свежесть, но и опыт! Ох, она бы ему показала!

Анна Сергеевна мечтательно закрыла глаза и улыбнулась.

В этот момент в дверь позвонили. Баскакова вздрогнула.

«Странно, – подумала она. – Кого это черт принес? Никто же не знает, что я дома... Кроме сослуживцев, конечно».

Она откинула покрывало, спустила босые ноги и принялась нашаривать тапочки.

В дверь вновь зазвонили.

– Слышу, слышу. Не глухая, – проворчала Анна Сергеевна, надевая тапочки. – Какие нетерпеливые.

Баскакова медленной, прихрамывающей походкой (отсидела ногу) двинулась к двери, на ходу прикидывая, кто бы это мог быть.

Подошла к двери и заглянула в глазок. «Вот так так! – подумала она. – Не может быть! Он-то как сюда попал? И что вообще все это значит?»

Вновь зазвонил звонок.

– Открываю, открываю, – проворковала Анна Сергеевна.

Перед тем как открыть, она повернулась к зеркалу, скептически скривилась («Надо было хоть накраситься, что ли»), откинула со лба прядку волос, вздохнула, жалея, что ничего уже нельзя подправить, и открыла дверь.

Гость стоял у двери с букетом свежих алых роз. Анна Сергеевна удивленно уставилась на цветы, не в силах произнести ни слова.

– Здравствуйте, Анна, – с лучезарной улыбкой сказал неожиданный гость. – Вы позволите войти?

– Конечно, конечно, – заволновалась Баскакова. – Проходите. Вот уж кого не ожидала!.. Осторожней, здесь обувь.

Гость вошел в прихожую.

– Можете не разуваться, – сказала Анна Сергеевна. – Проходите прямо на кухню. В комнате у меня беспорядок. – Она смущенно откинула упавшую на лоб прядку. – Я тут немного приболела...

– Я в курсе, – сказал гость. И тут же спросил: – Надеюсь, ничего серьезного?

Прозвучало это довольно взволнованно. Из вежливости, конечно, но все равно приятно.

– Да чепуха, – махнула рукой Анна Сергеевна. – Обычная простуда. Думаю, к завтрашнему дню пройдет.

– Вы уж лечитесь, – с улыбкой сказал гость. – И не стойте на сквозняке! Вас же может продуть! – Улыбка его стала озорной. – А ну-ка быстро закройте дверь!

Баскакова вконец смутилась.

– Что? – пробормотала она. – А, да. Сейчас.

Анна Сергеевна закрыла дверь и повернула ручку замка на два оборота.

Гость между тем прошел на кухню.

– А у вас уютно, – сказал он, осматривая увешанные календарями и часами стены.

– Ничего особенного, – пожала плечами Анна Сергеевна. – Чаю хотите?

– Не откажусь.

Баскакова улыбнулась:

– А цветы так и будете держать в руках?

– Ах да, извините. Это вам.

Он улыбнулся и протянул букет Анне Сергеевне.

– Спасибо, – ответила она, принимая цветы. – Чем же я заслужила?

– Это риторический вопрос, – ответил гость. – Достаточно того, что вы красивы.

Анна Сергеевна расплылась в улыбке:

– Устраивайтесь поудобнее. Я сейчас. Только поставлю цветы в воду.