– А если ничего не произойдет?

– Тогда что-то произойдет во мне самом, появится искра, способная разжечь пламя.

Тишину того утра прервало лишь одно происшествие, да и то самым неприятным образом.

Лошадь какого-то господина, гарцевавшего по специально отведенной для этого дорожке между двумя мостовыми, вдруг резко взяла влево и задела скамью, на которой они сидели, так что круп животного даже коснулся плеча Шолмса.

– Эй-эй, – со смехом воскликнул он, – еще немного, и ваша лошадь сломала бы мне плечо!

Господин никак не мог справиться с поводьями. Англичанин тем временем вытащил револьвер и прицелился. Но Вильсон схватил его за руку.

– Вы с ума сошли, Херлок! Ну что вы! Ведь запросто можете пристрелить этого джентльмена!

– Оставьте меня, Вильсон… да оставьте же меня.

Между ними завязалась борьба, а господин, не дожидаясь, чем все это закончится, наконец справился с лошадью и был таков.

– Ну вот теперь можете стрелять, – победно воскликнул Вильсон, убедившись, что тот отдалился на довольно большое расстояние.

– Трижды идиот, вы что, не понимаете, что он из банды Арсена Люпена?

Шолмс весь дрожал от ярости. Вильсон забормотал с жалким видом:

– Что такое? Этот джентльмен?

– Сообщник Люпена, как и те рабочие, которые сбросили нам на голову мешок с песком.

– Ну можно ли в это поверить?

– Можно или нет, как раз это мы и могли бы узнать.

– Убив этого джентльмена?

– Да попросту выстрелив в лошадь. Если бы не вы, один из сообщников Люпена был бы уже у меня в руках. Теперь понимаете всю свою глупость?

Вторая половина дня прошла в мрачном молчании. Они не разговаривали друг с другом. В пять часов, все меряя шагами улицу Клайперон, стараясь держаться подальше от домов, они повстречались с тремя рабочими. Они шли, взявшись за руки и, никак не желая разъединяться, буквально наскочили на Шолмса. Тот, поскольку был в дурном настроении, совсем разозлился. Завязалась потасовка. Шолмс встал в боксерскую позицию, одного сбил с ног ударом в грудь, другому расквасил лицо и таким образом вывел из строя двоих из трех молодых людей. Те, поняв, что продолжать драку бесполезно, убежали вместе со своим дружком.

– Ух! – вздохнул Шолмс, – полегчало… А то все никак не мог расслабиться… Отличная работа…

Но вдруг, заметив у стены Вильсона, спросил:

– Что с вами, старый друг, вы очень побледнели.

Старый друг в ответ показал ему безжизненно повисшую руку и пробормотал:

– Не знаю, что со мной… какая-то боль в руке.

– Боль в руке? Сильная боль?

– Да… да… в правой руке…

Несмотря на все усилия, ему никак не удавалось пошевелить рукой. Херлок стал ее ощупывать, сначала потихоньку, затем нажимая все сильнее, чтобы определить, как он сказал, степень боли. Степень боли оказалась настолько высокой, что, обеспокоенный, Шолмс поволок друга в соседнюю аптеку, где тот счел за лучшее хлопнуться в обморок.

К ним подскочил аптекарь с помощниками. Выяснилось, что рука сломана, и сразу же встал вопрос о хирурге, операции, клинике. А пока больного стали раздевать, и он, очнувшись от боли, завопил еще отчаяннее.

– Хорошо… хорошо… отлично, – приговаривал Шолмс, которому поручили держать сломанную руку, – немного терпения, мой старый друг, не пройдет и пяти-шести недель, как все будет в порядке… Они мне за все заплатят, мерзавцы… слышите… особенно он… ведь опять дело рук проклятого Люпена… Ох! Клянусь, если когда-нибудь…

Он вдруг осекся и выпустил руку. Вильсон от боли даже подпрыгнул и снова потерял сознание… А Херлок Шолмс, хлопнув себя по лбу, проговорил:

– Вильсон, есть одна идея… А случайно не…

Он застал с остановившимся взглядом, бормоча какие-то обрывки фраз:

– Ну да… конечно… это все объясняет… Зачем далеко ходить? Ах, черт, я так и знал, что достаточно лишь подумать… О, мой милый Вильсон, мне кажется, теперь-то вы будете довольны.

И, бросив старого товарища на произвол судьбы, он выскочил на улицу и побежал к дому 25.

Слева от двери вверху на одном из камней было выгравировано: «Архитектор Дестанж, 1875 год».

На доме 23 – точно такая же надпись.

Пока что ничего особенного. Надо проверить и на авеню Анри-Мартен.

Мимо проезжал фиакр.