Сразу же, как только Люпен задал вопрос о том, сколько он собирается здесь пробыть, Шолмс повернул беседу в нужное ему русло.
– Срок моего пребывания здесь зависит от вас, господин Люпен.
– О, – рассмеялся тот, – если бы это зависело от меня, я попросил бы вас сегодня же вечером сесть на пароход.
– Сегодня вечером – еще рановато, но, надеюсь, через восемь – десять дней…
– Вы спешите?
– У меня ведь так много дел: ограбление англокитайского банка, похищение леди Эклестон… А что, господин Люпен, вам кажется, что недели будет недостаточно?
– Вполне достаточно, если вы намерены заниматься двойным делом о голубом бриллианте. К тому же именно такой срок мне и нужен для того, чтобы принять необходимые предосторожности в случае, если в ходе расследования этого двойного дела вы получите серьезные преимущества, могущие угрожать моей безопасности.
– Но, – заметил англичанин, – я как раз и собираюсь получить эти преимущества за восемь – десять дней.
– И, возможно, арестовать меня на одиннадцатый?
– Нет, последний срок – десятый.
Люпен подумал и покачал головой:
– Трудновато… трудновато…
– Трудно, согласен, однако возможно, а значит, так будет наверняка.
– Наверняка, – подтвердил Вильсон, словно это именно он наметил все необходимые шаги, способные привести его друга к ожидаемой развязке.
Херлок Шолмс не удержался от улыбки:
– Вильсон знает, что говорит, он сам был свидетелем…
И пустился в объяснения:
– Конечно, на руках у меня далеко не все козыри, ведь речь идет о событиях, происшедших уже несколько месяцев тому назад. Не хватает данных, признаков, на которых я обычно строю расследование.
– Как, например, комья грязи и сигаретный пепел, – важно изрек Вильсон.
– Однако, даже если не считать чрезвычайно интересных выводов, которые сделал господин Ганимар, в моем распоряжении все газетные статьи на эту тему, все, что подметили журналисты, а значит, и вытекающие отсюда мои собственные суждения о деле.
– Различные версии, появившиеся в результате анализа или гипотетическим путем, – наставительно добавил Вильсон.
– Не будет ли с моей стороны нескромным, – непринужденно, как обычно говорил с Шолмсом, поинтересовался Арсен Люпен, – не будет ли нескромным узнать, каково сложившееся у вас общее впечатление об этом деле?
Как интересно было понаблюдать вместе этих двоих людей. Оба сидели, уперев локти в стол, и спокойно, неторопливо обменивались мнениями, будто обсуждали серьезную проблему или пытались прийти к согласию по спорному вопросу. Они буквально упивались всей ироничностью создавшегося положения, впервые в жизни попав в подобную ситуацию, действовали артистически. Даже Вильсон млел от восторга.
Херлок, неторопливо набив трубку, прикурил и пустился в рассуждения:
– Я считаю, что дело это гораздо менее сложно, чем может показаться на первый взгляд.
– Конечно, оно менее сложно, – вторил верный Вильсон.
– Я сказал «дело», так как убежден, речь идет лишь об одном деле. Смерть барона д'Отрека, вся эта история с кольцом и, конечно, тайна лотерейного билета номер 514, серия 23, – не более чем различные стороны одного и того же дела, которое можно назвать загадкой Белокурой дамы. На мой взгляд, достаточно лишь выявить связь между всеми тремя эпизодами дела, обнаружить какой-нибудь факт, доказывающий, что везде использовались одни и те же методы. Ганимар, чьи суждения я нахожу весьма поверхностными, видит эту связь в способности исчезать, перемещаться в пространстве, оставаясь невидимым. Для него речь идет о чуде. Меня, конечно, подобное объяснение не может удовлетворить. Итак, по-моему, – уточнил Шолмс, – все три происшествия характеризует одна вещь: это ваше явное, хотя и незаметное для окружающих, желание, чтобы действие разворачивалось именно в том месте, которое вы выбрали заранее. Здесь с вашей стороны не только замысел, но необходимость, условие, без которого не удастся добиться успеха.
– Не могли бы вы сказать поподробнее?
– Пожалуйста. В самом начале вашего конфликта с господином Жербуа разве не бросается в глаза, что именно дом мэтра Детинана был избран вами в качестве места, где все обязательно должны были бы встретиться? Вам этот дом показался настолько надежным, что вы даже почти публично назначили там встречу Белокурой даме и мадемуазель Жербуа.
– Дочке учителя, – пояснил Вильсон.
– Теперь перейдем к голубому бриллианту. Пытались ли вы его присвоить, пока он находился у барона д'Отрека? Нет. Затем барон получает в наследство от брата особняк: шесть месяцев спустя появляется Антуанетта Бреа и организуется первая попытка. Однако тогда бриллиант вам не достался. В зале Дрюо устроили его продажу при большом стечении людей. Станет ли продажа свободной? Может ли надеяться на покупку богатый любитель драгоценностей? Нисколько. В тот момент, когда банкир Эршман собирается назвать окончательную цену, какая-то дама приносит ему письмо с угрозами. В результате бриллиант покупает заранее подготовленная, находящаяся под влиянием этой же самой дамы графиня де Крозон.
