— Вы только ему такое не скажите, — покачал головой Маленков. — Он казах. Московский казах. По- моему, тут и родился. Да вы прочтите внимательно.

Пока Ира читала текст, он стучал по клавишам компьютера, не обращая на нее внимания. Наконец она отложила листки:

— Все.

— И как?

— Нормально, — уклончиво ответила женщина. — По-моему, как всегда…

— Вы говорите таким тоном, будто вам не нравится? — осведомился тот.

— Знаете, — решилась Ира. — Я, конечно, не могу судить, но мне кажется, что передача получается недостаточно острой.

Он замер на миг, а потом улыбнулся своей кривой улыбкой:

— А вы еще жаловались, что не имеете понятия о журналистике. Ну, во-первых, вы держите только заготовку! Самые острые моменты еще не внесены. А во-вторых, острота приходит во время еды. Я имею в виду — в процессе записи.

— Но тут его ни о чем особенном не спрашивают, — пожала она плечами. — Эти его собеседники — они вообще о нем ничего плохого не сказали…

— А вам нужно, чтобы о нем сказали что-то плохое? — удивился Маленков. — Вы именно так воспринимаете задачу?

— Хотя бы что-то неожиданное прозвучало!

Мне как зрителю этого всегда не хватало… И Костя говорил…

— Ох, Ира, не преувеличивайте! — как-то загадочно отозвался он. — Впереди еще две недели, успеем добавить туда перца. Пока возьмите текст, почитайте. Пойдемте, я вас познакомлю с нашей группой. С теми, кто на местах.

…Она уехала со студии через час. С текстом в Сумочке и смутным ощущением подлога. Из всего, что сказал ей Маленков, Ира сделала вывод — ее роль спокойно сыграла бы говорящая кукла. От нее самой ничего не требуется, кроме внешних данных и голоса. «А как готовилась к передаче Настя? — подумала она. — Неужели так же? За что же она получала пятьсот долларов? Маленков говорил, что Настя пахала как бешеная… А от меня, похоже, никто этого не ждет…»

Домой ехать не хотелось, и она решила наведаться на работу к Саше. Киноцентр отремонтировали, вход оказался с другой стороны, внутри она тоже ничего не узнавала. Сашу пришлось искать очень долго. Наконец в длинном полутемном коридоре она заметила его;

— Привет!

Он оглянулся:

— Зачем явилась?

— Как — зачем?

Ира слегка остыла. Она-то думала, Саша кинется ей на шею.

— Давай договоримся — ты сюда не ходишь! — Он даже не шагнул навстречу. Держался в тени.

Она его почти не узнавала.

— Рехнулся? Почему? — Женщина вглядывалась в его лицо.

Саша едва стоял на ногах. От него разило дешевой водкой, и даже полутьма не могла скрыть того, какие у него остекленевшие глаза. Ира испугалась:

— Что случилось?!

— Она тут была.

— Наташа?

— Пришла с ребенком. Весело было. А теперь ты заявилась.

— Сейчас уйду… — виновато пробормотала она.

— Саш, я хотела с тобой поделиться. Была на студии. Мне дали текст…

— Иди домой. — Он оперся плечом о стену. — Там поговорим. Когда приду.

— А ты придешь?

Он что-то буркнул. Ира поняла, что разговаривать бессмысленно. Тот действительно пришел, хотя и поздно. Не вернулся к жене, как она боялась. Саша лег рядом и молча пролежал всю ночь.

Она слышала, что он не спит, мучается с похмелья. Вставала, приносила воду, предлагала набрать ванну, приготовить яичницу. Саша только что-то буркал и отворачивался. На рассвете она попробовала завести разговор о телевидении, но тот рявкнул:

— Сама разбирайся с этой помойкой! Телезвезда, мать твою!

— Ты все-таки завидуешь… — вздохнула женщина. — Не понимаешь, что у меня нет никаких сбережений… И у тебя тоже. Наташа, конечно, требовала денег?

— Я все отдал, что было при мне.

— Сколько же?

— Да не густо.

— Она требовала еще?

— Она требовала всего. Чтобы я вернулся. Чтобы я тебя оскорбил и отхлестал по щекам за то, что ты меня совратила. Чтобы я извинился. Этого она, правда, не сказала, но ясно, что хотела… Короче, будущее у меня блестящее.

Ира осторожно коснулась его плеча:

— Разводиться будешь?

— Об этом тоже была речь. Наташа на это не пойдет. Сказала, что я сумасшедший. Что, если у нас это длится пять лет, то скоро должно кончиться. Что жить я все равно с тобой не смогу. Я ей сказал про телевидение.

— А она? — с замиранием сердца спросила Ира. Ей очень хотелось уязвить соперницу.

— Что она?! — яростно фыркнул Саша. — Она сказала, что я всегда ждал, когда смогу уйти к более богатой женщине! Еще, что мне нужны только деньги, что я и тебя не люблю! Потом ушла. Ирка, я очень прошу — помолчи. И давай условимся — о телевидении больше ни слова!

— Ладно, — мрачно ответила она. — Но ты хотя бы включи телевизор, когда я там появлюсь.

Рядом со мной будет сидеть председатель благотворительного фонда по имени Толеген Жумагалиев. Я буду натравливать на него собак. Но собаки эти добрые. Они не кусаются. Текст написан заранее.

Он промолчал, не задал ни единого вопроса, хотя подруга надеялась его заинтересовать. Ира вздохнула и легла рядом, отвернувшись к стене.

На следующий день женщина выгребла последние деньги и отправилась за покупками. Она посчитала, что надо как следует подготовиться к встрече с аудиторией. Прежде всего высмотрела себе на распродаже элегантный брючный костюмчик синего цвета. Костюмчик здорово подкосил ее финансы, но осталось еще на шелковую блузку в голубую полоску. На парикмахерскую едва хватило. И когда она вышла на улицу, коротко остриженная, сдула с носа прилипшие в процессе стрижки волоски, поняла, что дала маху. Существовать им с Сашей вплоть до самой передачи было совершенно не на что. «Вот дура… — укорила она себя. — Обрадовалась! На телевидение попала! Но все равно, костюмчик приличный! Не стыдно будет показаться телезрителям…» В результате она поехала к маме занимать деньги. Экспедиция получилась удачной. Как только мать узнала, что Ира будет сниматься — да еще каждую неделю — восторгу пределов не было. Она выложила сбережения прежде, чем Ира успела об этом попросить:

— Тебе теперь нужно!

— Спасибо, я все верну, — пообещала Ира. — Подожди, еще будешь мной гордиться!

— Я уже горжусь!

После чего мать осмотрела свою преобразившуюся после стрижки дочь и заявила:

— Так гораздо лучше. Я вижу, что ты решила начать новую жизнь?

— Да, мам.

— Ты не выглядишь… Как бы это сказать…

— Убитой горем? — подсказала Ира.

— Ну, хотя бы так. Бодрая, веселая! Смотри только, не берись за старое. Помнишь, что вытворяла, когда училась? Боже мой!

— Теперь это невозможно. Здоровье уже не то… — протянула Ира. — Мам, я должна тебе сказать. Мы с