Руки Джулии все смелее гладили его тело и наконец сделали то, чего он давно хотел и ждал. Но в тот момент, когда ее пальцы наконец сомкнулись вокруг его возбужденной плоти, бездонные синие глаза вдруг широко распахнулись и удивленно встретили его взгляд. Если бы ситуация не была настолько необычной, Зак наверняка бы улыбнулся при мысли о том, что на нее явно произвел впечатление его «размер». В неровном свете камина она неотрывно смотрела в его глаза, как будто ожидая какого-то знака, какого-то решения с его стороны, в то время как ее руки возбуждали его до такой степени, что он был готов кончить в любую секунду – прямо сейчас, в ее нежной ладони. И в это мгновение ее вторая рука нежно погладила его скулы и подбородок, как бы пытаясь снять напряжение, а слова, которые сорвались с ее губ, окончательно свели его с ума:

– Вы стоите, того, чтобы вас ждали двадцать шесть лет, мистер Бенедикт.

Зак почувствовал, что совершенно утратил контроль над собственным дыханием. Сжав ладонями разрумянившееся лицо Джулии, он смог лишь хрипло прошептать:

– О Боже…

Кровь бешено пульсировала в висках, и Зак начал неторопливо проникать внутрь ее сладкого, горячего, влажного тела, которое охотно принимало его в себя. Дойдя до хрупкой преграды, он задержал дыхание, приподнял изящные бедра и рывком погрузился еще глубже. Тело Джулии на мгновение напряглось от резкой боли, но уже в следующую секунду она открылась навстречу ему, как цветок, как бы умоляя не останавливаться и двигаться дальше. Чувствуя, что может кончить в любую секунду, Зак продолжал сдерживать себя и двигаться как можно медленнее, но это стало совершенно невозможным, после того как она начала двигаться вместе с ним. Остатки самообладания улетучились вместе с желанием продлить этот акт как можно дольше Закрыв рот Джулии жадным поцелуем, он начал двигаться все быстрее и быстрее, стараясь довести ее до оргазма скорее, чем это произойдет с ним. На это не потребовалось много времени – вскоре Джулия издала сдавленный крик, впилась ногтями в его спину, и по ее телу начали одна за другой пробегать ничем не сдерживаемые волны дрожи. Еще выше приподняв ее стройные бедра, Зак погрузился в нее как можно глубже – он испытывал непреодолимую потребность зарыться в нее, слиться с ней, когда то же самое произойдет с ним. Оргазм был настолько сильным, что он протяжно застонал и продолжал двигаться и двигаться, как будто это могло избавить его от горечи прошлого и неопределенности будущего. Но наконец, когда каждая его нервная клеточка отозвалась на сильное и давно забытое ощущение, по его телу пробежала последняя судорога, и он почувствовал себя совершенно обессиленным И опустошенным.

Заставив свое ставшее внезапно вялым и непослушным тело откатиться на бок, он тем не менее так и не разъединился с ней окончательно. Пытаясь восстановить дыхание, он гладил ее спину, бедра, стараясь ни о чем не думать и из последних сил цепляясь за неумолимо исчезающую эйфорию Но через несколько минут это стало совершенно бесполезным. Теперь, когда страсть наконец нашла выход, между его мозгом и совестью больше не осталось никакого барьера Глядя в огонь камина, он начинал видеть все свои поступки последних трех дней в безжалостном свете правды А правда заключалась в том, что он сделал своей заложницей совершенно беззащитную женщину Угрожая пистолетом, он шантажировал ее, обещая отпустить, если она довезет его до Колорадо. Он угрожал ей физическим насилием в случае, если она попытается бежать, а когда она все же не испугалась его угроз и бежала, он заставил ее поцеловать себя при свидетелях, так что теперь вся пресса страны всячески поносит ее, считая его сообщницей. Правда заключалась в том, что он захотел переспать с ней в тот самый день, когда взял своей заложницей, и использовал все уловки, имевшиеся в его распоряжении, чтобы заставить ее сменить гнев на милость. Омерзительная правда заключалась также и в том, что ему таки удалось достичь своей грязной цели – он совратил невинную дочь священника, чистое, одухотворенное существо, которое на всю его подлость и жестокость ответило тем, что спасло его жизнь. Причем «совратил»– это слишком мягкое слово для того, чтобы описать его сегодняшний «подвиг». Испытывая непреодолимое отвращение к самому себе, он перевел взгляд ниже и уткнулся в ковер. Он даже не удосужился донести ее до кровати и взял прямо здесь, на полу, у камина!

Угрызения совести становились почти невыносимыми. И то, что она не сопротивлялась, не кричала, ничем не выказывая того, что он причиняет ей боль, не только не умаляло, а наоборот – усугубляло его вину. Она просто не знала, что достойна гораздо лучшего, чем то, что получила. Но ведь он знал! В юности он не пропускал ни одной юбки, а когда стал взрослым, то имел гораздо большее количество любовных похождений, чем мог сосчитать. Поэтому вся ответственность за то, во что превратилась теперь жизнь Джулии, и за ее первое знакомство с сексом лежала исключительно на нем. И это еще если не учитывать вполне реальной возможности того, что Джулия забеременеет! Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что дочь священника никогда не пойдет на аборт, а значит, ей предстоит испытать все «радости» безмужней беременности, или же переехать в другой город, или же навязать воспитание его ребенка этому ее почти жениху.

Зак прекрасно понимал, что может быть убит в любую минуту, после того как придет время покинуть гостеприимные стены этого дома. Правда, теперь ему бы хотелось, чтобы его убили еще до того, как он сел в ее машину. До тех пор пока он не попал в тюрьму, ему бы и в голову не пришло вмешивать в свои грязные проблемы ни в чем не повинное человеческое существо, а уж тем более угрожать пистолетом и совращать совершенно невинную девушку. Очевидно, тюрьма таки сделала из него неисправимого социопата, лишенного всяких моральных принципов.

Теперь он понимал, что гибель от пули – слишком мягкое наказание для такого чудовища, которым он стал.

Зак был настолько поглощен собственными мыслями, что не сразу понял, что женщина, лежащая в его объятиях, плачет, и та влага, которую он чувствует на своей груди, – отнюдь не пот, а слезы. Сердце его сжалось от почти непереносимой боли, и он попытался разжать объятия и освободиться, оставив Джулию лежать на ковре, но ее изящная рука продолжала мертвой хваткой цепляться за его плечо, а лицо по- прежнему оставалось крепко прижатым к его груди.

Облокотившись на руку, Зак тщетно пытался успокоить ее, убирая со щек влажные шелковистые пряди, но у него самого в горле стоял комок, и когда он заговорил, его голос казался более хриплым, чем обычно:

– Джулия, если бы я мог повернуть время назад, я бы никогда не допустил того, что только что произошло. Все, что я делал до сегодняшнего дня, объяснялось по крайней мере жизненной необходимостью. Но это… – Он осекся и, судорожно сглотнув, убрал с виска еще один влажный каштановый локон.

Не видя ее лица, он не мог быть полностью уверен в реакции на свои слова, не считая того, что теперь она затихла и даже немного напряглась.

– То, что я только что сделал с тобой, – совершенно непростительно. Конечно, этому могут быть всевозможные объяснения, но не может быть никаких оправданий. Ты же не настолько наивна, чтобы не понимать, что пять лет в тюрьме… – Он вдруг замолчал, запоздало сообразив, что теперь ко всем своим «подвигам» он добавил еще и оскорбление, поворачивая все так, как будто после долгого воздержания ему бы подошла любая женщина. – Но не подумай, что это было основной причиной того, что произошло сегодня. Основная причина заключается в том, что я хочу тебя с той самой минуты, как… – Отвращение и