Откинувшись на спинку дивана, она еще раз ласково улыбнулась Заку и продолжала:

– В этот день я задержалась подольше, чтобы понаблюдать за тем, как он будет себя вести. Он спокойно сидел в комнате для наказаний вместе с другими маленькими проказниками и казался довольным жизнью. Конечно, я не могла быть уверенной в этом до конца, но впечатление было именно такое. В тот же вечер мне позвонила его мать и устроила скандал. Она обозвала меня злобной, бессердечной и прочими нелестными эпитетами. Я пыталась хоть что-то объяснить ей, но она не стала слушать и бросила трубку. Она была в ярости. На следующий день Джонни не пришел в школу.

Джулия замолчала, и Зак мягко спросил:

– И что же ты сделала?

– После уроков я отправилась к нему домой, чтобы увидеться с ним самим и поговорить с его матерью. Кроме того, мне пришло в голову взять с собой другого своего ученика – Вилли Дженкинса. Вилли – совершенно потрясающий маленький мужчина. Этакий будущий герой-любовник, Главный заводила в классе и кумир всех третьеклассниц. Он обязательно должен быть первым во всем – от футбола и бейсбола до умения ругаться. И надо признать, что это ему удается. По крайней мере, почти во всем, кроме, – не смогла сдержать улыбки Джулия, – пения. Когда Вилли говорит, то сразу вспоминается лягушка-бык. А уж если он пытается петь, то издает такие звуки, что все начинают смеяться. Как бы там ни было, но, отправляясь к Джонни, я решила взять Вилли с собой. Джонни сидел в инвалидном кресле на заднем дворе. Вилли захватил свой футбольный мяч, с которым, по-моему, не расстается даже во сне. Когда я входила в дом, то увидела, что он бросил этот мяч Джонни, но тот даже не попытался поймать его. Он лишь искоса взглянул на мать и продолжал совершенно неподвижно сидеть в своем кресле. Я разговаривала с миссис Эверетт почти полчаса. Я прямо сказала ей, что она сама препятствует счастью своего ребенка, обращаясь с ним так, как будто он годен лишь на то, чтобы сидеть в инвалидной коляске. Я попыталась объяснить ей, почему с Джонни необходимо обращаться как с совершенно нормальным ребенком. По-моему, тогда мне так и не удалось убедить ее, но вдруг раздался какой-то грохот, крики, и мы обе выбежали во двор. Вилли, – продолжала Джулия, и глаза ее засияли при воспоминании о той сцене, – лежал на груде опрокинутых мусорных бачков, крепко сжимая в руках футбольный мяч и улыбаясь до ушей. И он нам гордо сообщил, что хотя Джонни еще не очень хорошо ловит мяч, пас правой у него не хуже, чем у Джона Элвиса! Джонни сиял, а Вилли убеждал его, что ему нужно только немного потренироваться ловить мяч, и тогда он, Вилли, мог бы взять его в свою команду.

Джулия опять замолчала, и тогда Зак полувопросительно-полуутвердительно сказал:

– И они начали тренироваться.

Джулия кивнула, и ее выразительное лицо красноречиво говорило о том, сколько радости ей доставляют даже просто воспоминания об этом.

– Они стали тренироваться каждый день, вместе с остальными членами команды Вилли. А потом они стали приходить к Джонни домой, и Джонни помогал Вилли делать домашние задания. Оказалось, что хотя до этого Джонни не проявлял на уроках ни малейшей активности, он на самом деле впитывал все как губка. И теперь, когда лед тронулся, его незаурядные способности проявились в полной мере. Кроме того, он такой мужественный, такой целеустремленный! – Внезапно Джулия осеклась, как бы устыдившись проявленных эмоций, и окончательно замолчала, полностью сосредоточившись на еде.

Зак откинулся на спинку дивана, положил ногу на ногу и, глядя на языки пламени, пляшущие в камине, замолчал, давая Джулии возможность спокойно закончить обед. Он попытался было сосредоточиться и обдумать следующий этап своего путешествия, но сытость и расслабляющее тепло располагали скорее к философским размышлениям о капризах судьбы, следствием которых и было появление в его жизни сидящей напротив Джулии Мэтисон. Много недель подряд он до мельчайших деталей разрабатывал план своего побега. Лежа на тюремных нарах, он долгими бессонными ночами мечтал о первой ночи, которую проведет в этом доме. Но ни разу ему в голову не приходила мысль о том, что он будет здесь не один. Конечно, по целой тысяче причин было бы гораздо лучше, если бы он действительно был один. Но теперь, раз уж девушка оказалась в этом доме, невозможно делать вид, что ее здесь нет. Правда, теперь, после этой застольной беседы, Заку очень захотелось поступить именно так. Джулия Мэтисон заставляла его задумываться о вещах, которых в его жизни никогда не было и, судя по всему, уже никогда и не будет. К концу недели он снова отправится в путь, и там, куда он в конце концов попадет, не будет роскошных уединенных домов в горах с уютно потрескивающими каминами; там не будет трогательных бесед о детях- инвалидах с юными учительницами младших классов, у которых к тому же глаза ангела и улыбка, способная расплавить камень. Он никогда в жизни не мог себе представить, что женское лицо может так светиться изнутри, как лицо Джулии, когда она говорила об этих детях! Зак неоднократно видел, как сияли глаза честолюбивых женщин, когда они получали от него ведущую роль или дорогие украшения. Он видел, как лучшие актрисы на сцене и в жизни, в постели и вне ее талантливо и убедительно играли нежность, любовь и заботу о ближнем, но до сегодняшнего дня он не представлял, что такое возможно на самом деле.

Очень давно, когда ему было всего восемнадцать и он сидел в кабине грузовика, направлявшегося в Лос-Анджелес, Зак поклялся себе никогда не оглядываться назад и не думать о том, «что бы было, если бы». И вот сейчас, когда ему уже тридцать пять и он прошел огонь, воду и медные трубы, глядя на Джулию, Зак почувствовал, что поддается соблазну эту клятву нарушить. Вдыхая аромат дорогого коньяка, он наблюдал за тем, как в камине уютно потрескивали поленья, и думал, как сложилась бы его жизнь, если бы он встретил в молодости такую вот Джулию Мэтисон. Смогла бы она спасти его от него самого, научить прощать, смягчить сердце и заполнить пустоту, образовавшуюся после того, как он покинул родительский дом? Смогла бы она привнести в его жизнь какие-то иные цели, кроме тех, которые всегда определяли его существование, – больших денег, власти и всеобщего признания? Смогла бы женщина, подобная Джулии, дать ему в постели нечто более глубокое и продолжительное, чем чисто физиологическое удовлетворение?

Но Зак быстро спохватился и, осознав всю беспочвенность подобных размышлений, разозлился на собственную глупость. Ведь было совершенно понятно, что ему просто негде было встретить такую девушку. Вплоть до восемнадцати лет он был окружен родственниками и слугами, одно присутствие которых служило напоминанием о его безусловном социальном превосходстве. Дочь провинциального священника никоим образом не могла попасть в круг его общения.

Они не могли встретиться и в Голливуде. Но если бы даже такое чудо произошло, что тогда? Сосредоточившись, Зак попытался представить себе такую ситуацию. Если бы ей даже каким-то образом удалось уцелеть в том развращенном мире абсолютной беспринципности, ничем не сдерживаемого потворства своим желаниям и необузданного честолюбия, каковым являлся Голливуд, то обратил ли бы он на нее внимание? Или ее бы полностью заслонили более красивые, броские и искушенные женщины? Если бы в один прекрасный день она появилась в его конторе на Беверли Драйв и попросила о кинопробе, заметил ли бы он ее изящно очерченное лицо, фантастические глаза, гибкую фигуру? Или он бы проглядел все это потому, что ее красота не была эффектной, а фигура не напоминала переполненные песочные часы? Если бы даже ей удалось побеседовать с ним в течение часа, как сегодня, то смог бы он тогда оценить ее ум, тонкое чувство юмора и искренность? Или он бы просто выпроводил ее, потому что она не говорила «о