— Боже, как бревно. А ты?
— Неплохо. Ты все время разговаривал во сне.
— Ой, прости, — сказал Адриан. — Со мной это бывает. Надеюсь, я не лишил тебя сна.
— И все звал Люси. Кто это?
— Правда? — Адриан наморщил лоб. — Ну, у меня была собака, которую звали Люси…
— А, понятно, — отозвался Картрайт. — А я-то удивлялся.
'Срабатывает неизменно', — сказал себе Адриан, переворачиваясь и вновь погружаясь в сон.
Похороны были скромные. Недолгое прощание с недолгой жизнью. Адриану родители Троттера обрадовались, с Картрайтом же были вежливы, однако полностью скрыть неприязнь к нему не сумели. Его красота, его бледность, подчеркиваемая темным костюмом, — все это оскорбляло память их низенького, толстого, заурядного сына.
После службы все поехали в фермерский дом Троттеров, стоявший в пяти милях от Харрогита. Одна из сестер Свинки подарила Адриану его же фотографию — он лежал на животе, наблюдая за крикетным матчем. Адриан, сколько ни старался, не смог припомнить, как Троттер сделал этот снимок. Никто не прокомментировал того обстоятельства, что фотографий Картрайта у Троттера не имелось.
Мистер Троттер спросил Адриана, не хочет ли он приехать на летние каникулы, пожить у них.
— Ты когда-нибудь стриг овец?
— Нет, сэр.
— Тебе понравится.
На обратном пути за рулем сидел Тикфорд. Адриану предложили место с ним рядом. Никому не хотелось, чтобы его снова рвало.
— Прискорбная история, — сказал Тикфорд.
— Да, сэр.
Тикфорд махнул себе ладонью за плечо, указывая на Картрайта, который тихо посапывал, привалившись к миссис Тикфорд.
— Надеюсь, вы никому не сказали, — произнес он.
— Нет, сэр.
— Теперь вам следует заняться учебой, Адриан. Триместр начался плохо. Сначала мерзкий журнал, теперь вот это… и все в первую неделю. Повсюду распространяются дурные тенденции, я вот гадаю, могу ли я рассчитывать на вашу помощь в борьбе с ними?
— Ну что же, сэр…
— Возможно, случившееся — это просто толчок к тому, чтобы вы начали наконец относиться к себе серьезно. Мальчики, подобные вам, обладают огромным влиянием. И от того, на достижение каких целей оно направлено, хороших или дурных, зависит разница между школой счастливой и школой несчастливой.
— Да, сэр.
Тикфорд похлопал Адриана по колену:
— Я чувствую, что смогу положиться на вас, Адриан.
— Сможете, сэр, — сказал Адриан. — Даю вам слово.
В школу они вернулись в четыре. Кабинет Адриана оказался пустым. Видимо, Том отправился к кому- то пить чай.
Разыскивать его Адриану не хотелось, и потому он приготовил себе гренки и занялся заданием по латыни, с которым уже запаздывал. Если он собирается начать новую жизнь, сейчас самое подходящее время. Потом он написал ответ Биффо. Посещай все его пятницы. Больше читай. Больше думай.
Едва Адриан успел приступить и к тому и к другому, кто-то постучал в дверь.
— Войдите!
Вошел Беннетт-Джонс.
— Право же, Р. Б.-Д. Сколь ни лестны мне знаки твоего раболепного внимания, я вынужден попросить тебя найти другого товарища по играм. Я человек занятой. Виргилий призывает меня через века.
— Да? — плотоядно осклабился Беннетт-Джонс. — Ну, прости, так уж вышло, что Тикфорд призывает тебя в свой кабинет, только и всего.
— Боже мой! Пять минут разлуки, а он уже изнемогает без меня. Скорее всего, ему нужен мой совет по поводу смещения одного из вас с должности старосты. Что ж, я всегда полагал, что наилучшая кандидатура — это миляга Джереми. Укажите мне путь, молодой человек, укажите мне путь.
Тикфорд, смертельно бледный, стоял за своим письменным столом.
— Вот это, — произнес он, предъявляя книжку в бумажной обложке, — принадлежит вам?
О Господи… о Иисусе Христе… Это был принадлежащий Адриану экземпляр 'Голого завтрака'.
— Я… я не знаю, сэр.
— Ее обнаружили в вашем кабинете. Она надписана вашим именем. Больше ни у одного ученика школы такой книги нет. Старосты проверили это сегодня утром по приказанию директора школы. Итак, ответьте мне еще раз. Это ваша книга?
— Да, сэр.
— Скажите мне только одно, Хили. Вы сочинили журнал в одиночку или были еще и другие?
— Я…
— Отвечать! — рявкнул Тикфорд, хлопнув книгой о стол.
— Один, сэр.
Тикфорд смотрел на Адриана, тяжело дыша через ноздри, — ни дать ни взять загнанный в угол бык.
'Ах, мутота размудацкая. Сейчас он мне врежет. Он совсем не владеет собой'.
— Отправляйтесь в ваш кабинет, — сказал наконец Тикфорд. — И не покидайте его, пока за вами не приедут родители. Никто не должен ни видеть вас, ни говорить с вами.
— Сэр, я…
— Убирайтесь с глаз моих, вы, вредоносное маленькое дерьмо.
—
—
—
