которых не было почти никакого дохода.

- Вот здесь можно и поставить собор, а домишки эти - снести, - сказал Уильям.

- Но здесь живут священнослужители, - возразил епископ.

- Для них мы найдем другое жилище.

Видно было, что Уолеран страшно недоволен, но спорить не стал.

Когда они прошли к северной стороне церкви, им поклонился какой-то широкоплечий здоровяк лет тридцати от роду. Судя по одежде, решил Уильям, он ремесленник. Архидиакон Болдуин, ближайший из окружения епископа, показал на него рукой:

- Вот тот человек, милорд, о котором я говорил. Его зовут Альфред, он из Кингсбриджа.

С первого взгляда человек этот не располагал к себе: он был по-бычьи здоров, силен и молчалив. Но, присмотревшись, можно было заметить хитроватый блеск в его глазах, точно у лисы. Он был явно себе на уме.

- Альфред - сын Тома Строителя, первого мастера в Кингсбридже, - сказал архидиакон. - Он и сам работал мастером, пока его не скинул сводный братец.

Сын Тома, так вот кто женился на Алине, подумал Уильям; только ведь он оказался никудышным мужем. Граф с интересом разглядывал Альфреда: вот уж о ком не скажешь, что он ни на что не годен в постели: с виду - здоровый, крепкий. Правда, Алина могла кого угодно довести до бессилия.

- Ты работал в Париже и знаешь, как построить точно такой же собор, как в Сен-Дени? - спросил архидиакон Питер.

- Нет.

- Но нам нужна церковь, построенная именно таким способом.

- Я сейчас работаю в Кингсбридже. Там мастером - мой брат. Это он привез из Парижа новый метод, а я уже научился от него.

Уильям про себя очень удивился: как это Уолерану удалось подбить Альфреда, потом вдруг вспомнил: помощник приора Кингсбриджского монастыря, Ремигиус, был человеком епископа. Он-то первым и завел разговор с Альфредом.

Уильяму вспомнилось еще кое-что из недавней истории Кингсбриджа.

- Это ведь твоя крыша рухнула?

- Я не виноват, - сказал Альфред. - Приор Филип тогда потребовал изменить проект.

- Филип мне знаком, - язвительно сказал Питер. - Упрямец, да к тому же чересчур самонадеянный.

- Откуда ты его знаешь? - спросил Уильям.

- Когда-то я был монахом в обители Святого-Иоанна-что-в-Лесу. Филип тогда был у нас старшим. - В голосе Питера послышались горькие нотки. Однажды я посмел сказать ему, что он совсем перестал следить за порядком, что монахи распустились, и за это он поставил меня раздавать милостыню, лишь бы я не мешал. - Чувствовалось, что Питера до сих пор жгла тяжелая обида. И Уолеран, решил Уильям, наверняка постарается это использовать.

- Будь моя воля, вряд ли я решился бы нанять мастером человека, чьи крыши обваливаются, - сказал Уильям. - И мне нет дела до его объяснений.

- Но во всей Англии ты не найдешь другого, кто мог бы строить по-новому. Не считая Джека Джексона, - сказал Альфред.

- Мне нет дела до того, как строят в Сен-Дени. Надеюсь, тушу моей матушки вполне устроит традиционный лик церкви.

Епископ Уолеран и архидиакон Питер переглянулись. Уолеран склонил голову к Уильяму и почти прошептал ему:

- Когда-нибудь эта церковь станет собором Ширинга.

Теперь Уильяму все стало ясно. Когда-то, много лет назад, Уолеран хотел, чтобы центром епархии стал Ширинг, а не Кингсбридж; но приор Филип сумел перехитрить его. И вот теперь епископ вновь вспомнил о своем давнем желании. Только на этот раз он уже ни перед чем не остановится, подумал Уильям. Тогда Уолеран просто попросил архиепископа Кентерберийского удовлетворить свою просьбу. Теперь он одновременно начнет строить новую величественную церковь и будет подыскивать себе союзников в окружении архиепископа, таких как Питер, и только потом обратится с ходатайством. Все бы ничего, но Уильям хотел поставить церковь только в память о своей матери, чтобы душа ее побыстрее миновала адов огонь; и стремление епископа использовать все в своих корыстных целях вызвало у него бурю негодования. Правда, если в Ширинге появится собор, город сразу расцветет, и он, Уильям, от этого только выиграет.

Его размышления прервал Альфред:

- Есть еще одна причина, по которой ты мог бы назначить меня мастером-строителем.

- Да? Какая же? - удивился епископ.

Уильям не сводил глаз с обоих. Альфред был намного крупнее, сильнее и моложе Уолерана; он без труда мог свалить епископа с ног одной левой, но вел он себя сейчас как слабая сторона в споре. В другие времена Уильям был бы взбешен, видя, как бледный тщедушный священник помыкает сильным человеком, но теперь он относился к таким вещам совершенно безразлично: так уж был устроен этот мир.

- Я смог бы привести с собой всех строителей из Кингсбриджа, - смиренно сказал Альфред.

Остальные трое затаили дыхание.

- Повтори, что ты сказал?

- Если вы назначите меня мастером, я приведу из Кингсбриджа всех строителей.

- Откуда нам знать, что ты говоришь серьезно?

- Я не прошу вас верить мне, - сказал Альфред. - Дайте мне работу на этих условиях. Если я не сдержу своего слова, вы уволите меня, не заплатив.

По разным причинам вся троица ненавидела приора Филипа, и поэтому они тут же уцепились за возможность отомстить ему.

- Некоторые рабочие из Кингсбриджа строили собор в Сен-Дени, - для пущей убедительности добавил Альфред.

- Но как тебе удастся переманить их в Ширинг? - спросил Уолеран.

- Ну это уж мое дело. Скажем, они больше послушают меня, чем Джека.

Уильяму показалось, что тут Альфред решил немного прихвастнуть. Та же мысль, похоже, пришла в голову и епископу, потому что он как-то странно откинул назад голову и свысока посмотрел на Альфреда. Но то, что он сказал, судя по всему, было правдой. Какие бы замыслы им ни двигали, он наверняка был уверен: люди за ним пойдут.

- Если ты уведешь всех строителей из Кингсбриджа, вся работа там встанет, - сказал Уильям.

- Конечно, - согласился Альфред.

Граф посмотрел на Уолерана и Питера:

- Думаю, нам следует обдумать это. Давайте вместе отобедаем.

Епископ одобрительно кивнул и, обращаясь к Альфреду, сказал:

- Иди за нами, в мой дом. Он - на той стороне рыночной площади.

- Знаю. Я ведь строил его.

* * *

Два дня приор Филип и слышать ничего не хотел об условиях, которые поставили строители. Он весь кипел от негодования, а при встречах с Джеком молча разворачивался и шел в другую сторону.

На второй день с монастырских мельниц за пределами города прибыло несколько повозок с мукой. Их сопровождали несколько вооруженных людей: мука в этом году была на вес золота. Джек со стороны наблюдал, как брат Джонатан, который был теперь помощником келаря Белобрысого Катберта, пересчитывает мешки. Что-то в лице Джонатана было до боли знакомо Джеку, словно тот был похож на человека, которого Джек хорошо знал. Юноша был высоким и нескладным, со светлыми волосами - ничего общего с Филипом, который был небольшого роста, хрупкий и черноволосый; но во всем остальном очень походил на своего опекуна: такой же сильный духом, порядочный, решительный и уверенный в себе. Люди относились к нему с любовью, хотя про себя частенько не одобряли его глубокой приверженности высокой морали: по этой же причине они были недовольны и Филипом.

И раз уж приор упорно избегал встреч с Джеком, тот решил поговорить с Джонатаном.

Глядя, как юноша расплачивается с охранниками и возчиками, Джек отметил, что дело свое он знает: