разбирался лучше.

Они пошли дальше.

- Я люблю июнь, - заметила Шарлотта. - В Англии отличный климат.

- Вы так думаете? Значит, вы никогда не были на юге Франции.

- А вы, очевидно, бывали там.

- Мы ездим туда каждую зиму. У нас вилла в Монте-Карло.

Тут ее вдруг осенило.

- Но ведь вы не думаете, что я хвастаюсь.

- Конечно, нет. Он улыбнулся.

- Наверное, вы догадались, что я придерживаюсь того взгляда, что богатства следует стыдиться, а не гордиться им.

- Вероятно, я должна была об этом догадаться, но вот не догадалась. Значит, вы теперь меня презираете?

- Нет, но ведь и богатство принадлежит не вам.

- Вы самый интересный человек, которого я когда-либо встречала, проговорила Шарлотта. - Могли бы мы еще увидеться?

- Да, - ответил он. - А платок у вас найдется?

Она вынула из кармана носовой платок и дала ему. Он высморкался.

- Вы уже простудились, - заметила она. - У вас глаза слезятся.

- Наверное, вы правы.

Он вытер глаза.

- Встретимся в этом кафе?

- Это не очень-то привлекательное место, не правда ли? - сказала она. Давайте придумаем что-нибудь другое. Я знаю! Пойдем в Национальную Галерею. А там, если я вдруг увижу знакомых, мы сделаем вид, что каждый из нас пришел сам по себе.

- Договорились. Может быть, послезавтра в два часа?

- Прекрасно.

Тут ей пришло в голову, что, возможно, она не сможет отлучиться из дома.

- А если что-нибудь случится, и мне придется отменить встречу, могу я дать вам знать?

- Ну... я... не сижу на одном месте...

Тут он сообразил, что такое вполне возможно.

- Вы всегда можете оставить для меня записку у миссис Бриджет Кэллэхэн, Кэмден-Таун, Корк-стрит, девятнадцать.

Она повторила адрес.

- Дома я запишу его. Мой дом всего в нескольких сотнях ярдов отсюда.

Она помедлила.

- Здесь мы расстанемся. Надеюсь, вы не обидитесь, но лучше, если никто не увидит меня с вами.

- Обижусь? - произнес он с этой своей странной, загадочной улыбкой. О, нисколько.

Она протянула руку.

- Прощайте.

- Прощайте.

С этими словами он крепко сжал ей ладонь. Она повернулась и ушла. 'Дома, наверняка, меня ждут неприятности', - подумала она. - 'Обнаружится, что меня нет дома и начнутся расспросы. Скажу, что пошла прогуляться в парк. Им это не понравится'.

Но ей было все равно, понравится им это или нет. Теперь у нее был настоящий друг. Она чувствовала себя счастливой.

Дойдя до ворот своего дома, она обернулась. Он продолжал стоять там, где они расстались, и смотрел ей вслед. Она осторожно помахала ему. Он тоже помахал в ответ. У него был очень грустный, одинокий вид. Даже беззащитный. 'Глупо так думать, - сказала она себе, вспоминая, как смело он бросился ей на помощь в той толпе. - Он очень сильный человек'.

Она вошла во двор и поднялась по ступенькам парадного входа.

* * *

Уолден вернулся в загородное поместье с неприятнейшим чувством в желудке. Из Лондона он умчался перед самым обедом, как только полицейский художник закончил рисовать лицо преступника; по дороге, не останавливая машины, заправился тем, что было приготовлено в корзинке для пикника и бутылкой Шабли. Ко всему прочему, он сильно нервничал.

Сегодня должна была состояться следующая его встреча с Алексом. Он догадывался, что тот подготовил контрпредложение и дожидался лишь телеграфного сообщения о том, что царь одобряет его. Уолден надеялся, что российское посольство сообразит передать депеши на имя Алексея в замок Уолденов. Он также надеялся, что это контрпредложение окажется достаточно разумным, и он сможет представить его Черчиллю как свою победу.

Ему не терпелось сразу же приступить к делу, но он прекрасно знал, что на практике несколько минут не играли никакой роли, да и невыгодно было проявлять особенную горячность во время переговоров. Поэтому он немного помедлил в холле, собрался с мыслями и только после этого вошел в Восьмиугольную гостиную (Октагон).

Алекс в раздумье сидел у окна, рядом нетронутый поднос с чаем и булочками. Взглянув на вошедшего, он с живостью спросил:

- Что случилось?

- Этот человек появился, но, боюсь, мы упустили его, - ответил Уолден.

Алекс отвернулся.

- Он приходил, чтобы убить меня.

Волна сочувствия охватила Уолдена. Алекс был молод, наделен огромным бременем ответственности, вдали от родных мест, и вот за ним охотится убийца. Но ни в коем случае нельзя было позволить ему пребывать в меланхолии. Бодрым голосом Уолден начал объяснять ситуацию.

- Теперь у нас есть описание внешности этого человека - полицейский художник нарисовал его портрет. Еще день-два и Томсон поймает его. А здесь ты в безопасности.

- здесь ему тебя не найти.

- Мы считали, что и в отеле я в безопасности - но он все-таки разыскал меня.

- Второй раз этого не случится.

'Плохое начало для переговоров', - подумал Уолден. Надо было каким-то образом отвлечь Алекса от невеселых мыслей.

- Ты уже пил чай? - спросил Уолден.

- Я не голоден.

- Тогда давай пройдемся, нагуляешь аппетит к ужину.

- Хорошо. Алекс поднялся.

Уолден захватил с собой ружье, на зайцев, как объяснил он Алексу, и они отправились в сторону фермы. За ними, на расстоянии десяти ярдов, следовала пара телохранителей, присланных Безилом Томсоном. Уолден показал Алексу свою свиноматку-рекордсменку, Принцессу Уолден.

- Два года подряд она завоевывает первый приз на сельскохозяйственной выставке Восточной Англии, - похвастался он.

Алекс пришел в восторг от добротных кирпичных коттеджей арендаторов, высоких, выкрашенных белым, амбаров и великолепных коней-тяжеловозов.

- Разумеется, от всего этого я никаких доходов не получаю, - продолжал Уолден. - Все тратится на улучшение поголовья, дренажные работы, строительство, огораживание... но всем этим дается пример подражания для арендаторов. А к тому времени, когда я умру, родовая ферма будет стоить гораздо больше, чем когда я унаследовал ее.

- У нас в России невозможно вести сельское хозяйство подобным образом, - заметил Алекс.

'Отлично, - подумал Уолден. - Вот он уже переключился на другой предмет'.

Алекс тем временем продолжал.

- Наши крестьяне не станут применять новые методы, пользоваться новыми орудиями, следить за их