Что касалось послания, то его нигде не было видно. Назар попытался вспомнить, куда его задевал и еще раз внимательно осмотрел комнату. Кажется, последний раз он держал его в руках, когда вбежал в спальню родителей, чтобы заступиться за Валерию. А вот после… Он напрочь позабыл об этих слегка пожелтевших сложенных листках, хотя неоднократно на протяжении дня, а затем и ночи, думал о послании.

Исчезновение письма взволновало Назара, однако следовало отложить его более тщательные поиски на потом. Пора было браться за дело.

Приколотый к джемперу слева на груди значок добавлял уверенности и вселял чувство, что он не один.

Все верно – теперь их было двое.

Всю дорогу Михаила Левшица не покидало назойливо колющее чувство допущенной ошибки – пока не досягаемой для четкого понимания, похороненной в нагромождении множества внезапных событий и хаосе эмоций. Ошибки того рода, что осознаешь лишь тогда, когда становится уже слишком поздно.

Валерия сидела рядом на длинном узком сидении вдоль борта, опустив голову ему на плечо, вздрагивая и приоткрывая осоловелые глаза, когда машину подбрасывало на ухабах. Середину салона занимали носилки с целиком накрытым грязно-белой материей телом. По другую сторону от них сидели медсестра и санитар, врач занял место в кабине рядом с водителем.

Машину несколько раз подряд тряхнуло, Валерия заворочалась у него на плече и снова успокоилась.

Очень сильное чувство очень большой ошибки…

Еще во время прощания с сыном – странно затянувшегося, напряженного какого-то – у него возникло впечатление, пацан что-то замышляет. И вместе с тем испытывает страх, который не в состоянии полностью скрыть. Будто внезапно решился на отчаянный поступок.

Однажды в детстве Левшицу пришлось заставить себя вызвать на драку большого парня, который был на четыре года старше и намного сильнее его, за то, что тот ради забавы сломал три пальца на руке его лучшему другу, в игре под названием «Пять минут гестапо», и – черт побери! – тому самому, что сейчас, медленно остывая, трясся на носилках перед ним, накрытый грязной простынею. В тот день он случайно увидел, выходя из дому, свое лицо в зеркале. Такой же взгляд был и у Назара тогда в коридоре.

Но что мог замышлять его восьмилетний сын, оставшись ночью дома один? На что мог решиться?

– О, черт!.. – пробормотал Левшиц, хмурясь от смутной догадки, за что удостоился двух беглых взглядов с сидения напротив.

«Нужно будет сразу же позвонить домой, когда доберемся до больницы. Только бы пацан не успел натворить глупостей».

Пистолет показался Назару неожиданно тяжелым, будто кусок железа, которым, в сущности, он и являлся – около килограмма собранных в убийственный механизм металлических частей и деталей. Он напоминал одну из тех «пушек», какими любят размахивать крутые парни в старых боевиках. Динозавр в семействе легкого оружия. Назар, привыкший к незаметному весу пластиковых игрушек, плюющихся водой или щелкающих пистонами, усомнился, сумеет ли вообще удержать его в руках, если доведется стрелять.

Тем не менее, войдя в детскую, сразу вскинул ствол наизготовку обеими руками, поводя им в разные стороны, как видел в кино о полицейских. Указательный палец плотно лег на курок. Но солидный вес и слишком большая неудобная рукоятка быстро доказали, что так он долго не продержится. Назар опустил пистолет, готовый в любой момент поднять его снова.

То обстоятельство, что грохот выстрелов наверняка всполошит соседей по всему дому, вряд ли способно тебя смутить в восемь лет, особенно если собираешься открыть сезон охоты на монстров в своей комнате.

Бархатисто щекочущий ноздри запах пыли в детской свидетельствовал о том, что либо туннель опять открылся, либо – чудовище находится уже совсем близко.

Но где мог затаиться Стучащий По Трубам в небольшой комнате, где все на виду?

На всякий случай Назар даже глянул на потолок. Никаких следов монстра.

Он приблизился к кровати на расстояние одного шага и заметил, что она немного сдвинута от стены в голове, образуя зазор, достаточный, чтобы просунуть руку. Но не более того. Это наверняка ничего не доказывало, кровать мог сдвинуть любой из взрослых: Валерия, когда демонстративно заперлась в детской, Левшиц-старший и даже еще живой дядя Артур, зацепившись ногой за спинку во время своего панического бегства.

Вспомнив о госте, Назар слегка поежился – это был плохой человек, но он вовсе не собирался подстраивать, чтобы все закончилось именно так. Он просто хотел его напугать и заставить убраться из их дома.

В квартире стояла ничем не нарушаемая тишина, и только с улицы доносился шелест листвы на деревьях, потревоженной короткими порывами ветра. Ночь. То самое время, когда почти все живое погружено в самый глубокий, самый колдовской сон. Стрелки Назара указывали на половину четвертого. Здесь, в его комнате, не висело настоящих часов, но стрелки не ошиблись. Ровно три часа тридцать минут.

Назар положил пистолет на подушку у изголовья и начал двигать кровать от стены, разворачивая ее поперек комнаты.

И увидел туннель.

– Скоро приедем? – спросил Левшиц у санитара, сидевшего прямо напротив него. Тот обернулся к окну, вглядываясь в пейзаж ночного города через щель в занавесках.

– Похоже, мы сначала заедем в морг сдать клиента, – он кивнул на носилки и осекся, встретившись взглядом с Левшицом, – Я хотел сказать…

– Это может потерпеть, – Михаил пропустил его слова мимо ушей, кроме тех, что означали задержку. – Я хочу, чтобы мою жену как можно быстрее доставили в больницу.

– Но… – попытался возразить санитар, глянув на медсестру, безучастно изучавшую манжет на рукаве своего халата.

– Сначала в больницу, – повторил Левшиц с угрозой в голосе, на церемонии времени не было.

Санитар пожал плечами, мол, лично мне без разницы, чувак. Передвинулся вдоль длинного сидения вперед салона и постучал в перегородку с небольшим окошком, отделявшую кабину водителя.

Это действительно напоминало огромную рану, открывшуюся прямо в полу. У туннеля были неровные, словно обгрызенные, края. Откуда-то снизу из глубины поднимался едва заметно колеблющийся тускло-малиновый свет. Границы прохода четко выделялись в тех местах, где исчезающий паркет переходил в нечто иное, нарушая все известные законы пространства. Однако внутренняя поверхность туннеля, уходящая неведомо куда под странным углом, которую частично видел Назар со своего ракурса, выглядела размыто и нечетко, будто находилась в постоянном волнообразном движении. Возможно, это являлось всего лишь иллюзией.

В первый момент Назару показалось, что часть пола просто-напросто обвалилась вниз к соседям на первом этаже, и сейчас он увидит их лица с широко раскрытыми ртами, поднятые к потолку. Вот только перекрытия между этажами не бывают такой ненормальной толщины и не делаются из подобного зыбкого материала, похожего на многовековой слой спрессованной пыли. Дыра уходила под непрямым углом, как будто была прорыта гигантским червяком. Достаточно большая, чтобы пропустить взрослого человека.

И опасное чудовище.

Запах пыли теперь прямо-таки шибал в нос. Назар отступил на пару шагов от туннеля, готовый в любую секунду вскинуть пистолет и спустить курок. Если дверь открыта, значит, должен очень скоро появиться и тот, кто ее открыл.

Главное было не капитулировать в последний момент, проще говоря – не наложить в штаны.

– Пользоваться служебными телефонами посторонним запрещено, – категорически заявила размалеванная толстуха, столь же неприятной наружности, сколь был и ее голос.

Левшиц в сердцах выругался и, не тратя времени на заведомо бесполезные препирательства, быстрыми