— Здравствуй, Дэлэмэр… — и, допив остатки какого-то мутного дешевого пойла из кружки, спросил: — Чем обязан?
— Поговорим? — предложил Ученик и обернулся к хозяину таверны со словами: — Южного вина мне и моему другу, — уточнив: — довоенного, если есть.
Хозяин сделал удивленное лицо, однако кивнул и тут же скрылся в погребе.
— Щедро, — оценил Немаан. — Довоенное… — протянул он мечтательно и скептически покачал головой: — Разоришься.
— Это неважно, — небрежно отмахнулся Кангасск. — Сегодня день такой — вспоминать довоенные времена.
— Рад, что ты оценил. Это я про спектакль, — Ренн довольно улыбнулся; улыбке этой не хватало трех передних зубов…
Тем временем перед Кангасском оказалась бутыль драгоценного вина довоенного разлива. Несколько завистливых взглядов обратились в их с Немааном сторону. Рассчитавшись за заказ, Кан наполнил кружки. Ренн, к его удивлению, лишь чуть притронулся к вину и, блаженно закатив глаза, принялся смаковать вкус. Вино и вправду было замечательное, даже последний Ученик, в общем-то недолюбливающий алкоголь, оценил…
— Я так понимаю, — ехидно и недоверчиво заметил Немаан, — я должен теперь рассказать тебе что- то?
— Расскажи, как живешь, — бесхитростно попросил Кангасск, пожав плечами.
Немаан многозначительно усмехнулся.
— Сам видишь, держу бродячий театр, — он глотнул еще вина. — Мои орлята зовут меня наставником. В жизни не думал кого-то наставлять, но им виднее… Ну что еще… Дочка есть приемная. Это ее иллюзии ты видел сегодня, я-то уже ничего и никогда… — Ренн вздохнул и посмотрел на свои запястья. Браслетов он видеть не мог, но какая разница: все равно всегда знал, что они есть.
— Ты не попал под амнистию? — Кангасск, уцепившись за последнюю фразу, осторожно задал наводящий вопрос.
— Попал, — возразил Немаан. — Макс Милиан лично предлагал мне снять браслеты. Я подумал и отказался.
— Почему?
Немаан посмотрел Кану в глаза, с вызовом посмотрел.
— Я тебе скажу, почему, — сказал он, выпрямляя спину и в своем порыве становясь чем-то похожим на шипящего кота, тощего, но очень решительно настроенного: кажется, Кангасск невольно задел больную тему. — Потому что я трус-дезертир-обманщик… добавь еще определений, если хочешь… А причина проста: не хотел воевать. Ни магом, ни простым воином. Первого я избежал, когда оставил себе браслеты, а второго — когда пошел в жрецы Единого. Ну, что скажешь? — Немаан выжидающе уставился на собеседника, готовясь с презрительной усмешкой встретить любые обвинения, коих, похоже, в жизни услышал немало.
— Ты жрец Единого? — всего лишь спросил Кан, с искренним удивлением и любопытством. Так друг, не коря и не осуждая, мог бы спросить друга… так спросила бы Влада, Учитель…
— Был, — коротко буркнул Немаан и вновь согнулся над стойкой бара. — Знаешь… — странным тоном произнес он, — а ведь они это сразу поняли, когда посвящали меня в свою веру. Я же амбасиат, я почувствовал. Они поняли, что все, что я наплел им про веру и любовь… вранье до последнего слова, и что я просто от воинской повинности бегу. А все равно приняли. Как будто думали, я сгожусь на что-нибудь…
— Так ты не воевал? — спросил Кан.
— Ни дня, — отрезал Ренн. — Я даже не умею обращаться с оружием. Смешное дело: когда я стал жрецом первой ступени, мне поручили детей… жрецы Единого всегда собирали беспризорных детишек в свои монастыри. Мне в обучение и заботу досталась добрая сотня. Чуть с ума не сошел первое время… — он хотел было улыбнуться, но лишь помрачнел еще больше; глотнул вина из кружки… — Война нашла меня все равно, — совсем другим тоном произнес Немаан. — Так уж получилось, что монастырь, где я от ее скрывался, оказался на пути стигийской армии… Мне приказали спасать детей, пока остальные жрецы задержат стигов. Спасать всю свою сотню. Там дело страшное было, безнадежное. Я даже думал сначала бросить все и уйти один, но… не смог. Проклинал все на свете, но вел их. Половину потерял в горах — холод, голод… многие просто не выдержали… Потом дети тьмы постарались, у самой Столицы уже… В итоге со мной осталось шестеро, — Немаан поднял на Кангасска хмурый взгляд. — Шестеро. Это и есть мой бродячий театр. А Велли я уже по окончании войны удочерил.
Кангасск промолчал. Да и что было сказать на это?.. Война Немаана Ренна оказалась куда страшнее прочих. Не маг, не воин — просто парень, пытавшийся сделать невозможное…
— Не верю больше ни в бога ни в дьявола, — Немаан скривился, словно отведал горечи, — надо ли объяснять, почему я больше никакой не жрец…
— А они не зря приняли тебя, — тихо заметил Кан.
— Оставь эту тему, — процедил Ренн сквозь зубы.
— Хорошо, — согласился Кангасск и перевел разговор в иное русло: — Смотрю, ты один тут… Где твои ученики? И дочурка?
— Эх, — Немаан махнул рукой и, смягчившись, произнес: — Отправил их праздновать. Там фейерверки, танцы всякие — им в радость. А я… — он бросил косой взгляд на свою кружку, — я уж староват для таких вещей… предпочитаю выпить чего-нибудь покрепче при случае.
— Староват? — Кангасск нервно рассмеялся. — И сколько лет тебе?
— Тридцать пять, — ответил Немаан. Пожалуй, это было правдой, хотя на вид ему можно было без долгих раздумий дать все сорок пять.
— Да уж, воистину старик, — шутливо изобразил сожаление Дэлэмэр. — Мне тридцать три, тоже не молод!
— Не в возрасте дело, — возразил Немаан неожиданно серьезно.
Кан прикусил язык; укол совести последовал незамедлительно. О, она никогда не устанет напоминать ему о войне, которую он проспал!..
— Ладно, — шумно выдохнул Ренн и беззастенчиво потянулся за початой бутылкой красного довоенного. — Расскажи что-нибудь. Как был, чем жил…
«Расскажи…», а не «Вспомни…»
…Кажется, между двумя Немаанами черту провести можно раз и навсегда.
— Рассказать… — Кангасск грустно усмехнулся. — Пожалуй… После того, как мы с тобой расстались в Ханделе…
Немаан Ренн был благодарным слушателем. Прихлебывал вина, кивал, изредка что-нибудь спрашивал. Кангасск, памятуя о прежних опытах, пить больше не стал: к утру, когда опустели и бутылка, и таверна, его кружка все так же была наполовину полная… или наполовину пустая… Рассказать же Ученик успел много,
