— Какая черствость! и с кем? о Боже!Тра-та-та-та́-та, тра-та-та-та́.Триумф Нептуна туземцев тешит.И остаются все при своем.В восторге дядя затылок чешет.Апофеоз! Апофеоз!
Припадочно заколотился джаз,И Мицци дико завизжала: «Лазарь!»К стене прилипли декольте и фраки,И на гитары негры засмотрелись,Как будто видели их в первый раз…— Но Мицци, Мицци, что смутило вас?Ведь это брат ваш Вилли? Не узнали?Он даже не переменил костюма,Походка та же, тот же рост, прическа,Оттенок тот же сероватых глаз.— Как мог мой Вилли выйти из тюрьмы?Он там сидит, ты знаешь, пятый месяц.Четыре уж прошло… Четыре чувства,Четыре дня, четырехдневный Лазарь!Сошли с ума и он, и Бог, и мы!— Ах, Мицци дорогая… — О, позвольМне опуститься вновь в небытие,Где золотая кровь и золотыеКолосья колются, и запах тленьяЖивотворит спасительную боль! —Охриплой горлицею крик затих.Где наш любимый загородный домик,Сестрица Марта с Моцартом и Гете?Но успокоилось уже смятенье,И застонала музыка: «Fur dich!..»[102]
2. Домик
С тех пор прошло уж года два,А помню, как теперь…Высоких лип едва-едваКоснулся месяц май.Веселый дождик. Духов день.Садовник рвет цветы.Едва ступил я на ступень —Услышал тихий смех.А за стеклом две пары глазСмеются, словно май, —И Вилли в комнату сейчасСо скрипкою вбежит.Как мог быть с вами незнакомЯ целых тридцать лет?Благословен ваш сельский дом,Благословен Господь!