Поверим ли словам цыганки, —До самой смерти продрожим.А тот сидит в стеклянной банке,И моложав, и невредим.Сидит у столика и пишет, —Тут каждый Бердсли и Шекспир, —Апрельский ветер тюль колышет,Сиреневый трепещет мир,Звенят, звенят невыносимоИголки, искры и вино,И ласточки просвищут мимоАмериканкою в окно.Измены здесь для примиренья,А примиренья для измен.Политональнейшее пеньеОт лаковых несется стен.Все кружится, и все на месте…Все близко так, и все поет,Отчетливо, как при Норд-Эсте,Прозрачно, словно жидкий мед…Куда пропал ты, беспечальныйИ чистый воздух медных скал?На Вознесенском дом скандальныйДа пароходный тот нахал!
5. Ты / 2-ое
— Остановка здесь от часа до шести,А хотелось бы неделю провести.Словно зайчики зеркал, Городок из моря встал, Все каналы да плотины, Со стадами луговины, — Нет ни пропастей, ни скал.Кабачок стоит на самом берегу,Пароход я из окна устерегу.Только море, только высь. По земле бы мне пройтись: Что ни город — все чудесно, Неизвестно и прелестно, Только знай себе дивись!Если любишь, разве можно устоять?Это утро повторится ли опять?И галантна, и крепка Стариковская рука. Скрипнул блок. Пахнуло элем. Чепуху сейчас замелем, Не услышать нам свистка.
6. А я / 2-ое
Постучали еле слышно…Спичка чирк… шаги… глаза…Шепот… «Вася, осторожней:По домам идет обход».— Шпалер, шпалер… Брось за печку…— Гость?.. смывайтесь… разве пьян?..— Черный ход еще не заперт, —Мина Карловна сидит.— Извиняюсь… не нарочно…Я и сам тому не рад…Я засыпаюсь, наверно,На Конюшенной налет.Ну, пока! — поцеловались…— Стой! и я с тобой. — Куда? —— Все равно! — А попадетесь?Укрывателю тюрьма. Отчего же хриплый голос Стал прозрачным и любимым, Будто флейта заиграла Из-за толстого стекла. Отчего же эта нежность Щеки серые покрыла,
