Цзиньлянь золотую, со знаком долголетия, шпильку. — Какая работа! Где вы такие заказывали? И нам бы надо заказать.

— Если вам нравятся, сударыня, — сказала Пинъэр, — я вам подарю. У меня есть еще несколько пар. Таких здесь не найти. Их только придворные ювелиры изготовляют. Это мой покойный родственник привез.

— Я пошутила, — ответила Юэнян. — Нас вон сколько сестер. Всех не одаришь.

Пока они пировали и веселились, солнце стало клониться к западу. Из спальни Сюээ появилась тетушка Фэн. На лице ее от хмельного играл румянец.

— Домой собираешься? — торопила она Пинъэр. — Пойду носилки приготовлю.

— Оставайтесь, госпожа Хуа, — просила Юэнян. — А тетушка Фэн пусть в паланкине возвращается.

— Дом пустует. Лучше как-нибудь в другой раз погощу.

— Какая вы настойчивая, сударыня, — вмешалась Юйлоу. — Не хотите нас уважить? Почему бы вам не отослать паланкин? Будь с нами хозяин, он вас никуда бы не пустил.

Наконец хозяйкам удалось уговорить Пинъэр.

— Вы меня так упрашиваете, — сказала она, отдавая ключи тетушке Фэн, — что мне даже неудобно стало перед вами, сударыни. — И, обернувшись к старой Фэн, наказала: — Отправляйся в паланкине, а завтра за мной приедешь. Смотрите, заприте как следует ворота. Вели Инчунь, — зашептала она на ухо, — отпереть в спальне расписанный золотом сундук. Там из коробочки пусть достанет четыре пары шпилек со знаком долголетия, а ты мне их завтра захвати, ладно? Я их сударыням поднесу.

Тетушка Фэн кивнула головой и попрощалась с Юэнян. Хозяйка предложила ей пропустить чарочку.

— Я у госпожи Четвертой выпила и закусила. Завтра рано утром прибуду, — ответила Фэн и, на все лады поблагодарив хозяйку, ушла, но не о том пойдет речь.

Ли Пинъэр от вина отказалась, и Юэнян пригласила ее наверх выпить чаю в компании госпожи У Старшей.

Неожиданно слуга Дайань внес свернутый ковер, а за ним, отдернув занавес, вошел Симэнь и воскликнул:

— Кого я вижу! У нас госпожа Хуа!

Пинъэр тут же встала. Они обменялись приветствиями. Юэнян велела Юйсяо раздеть хозяина.

— Сегодня в загородном монастыре Нефритового императора служили панихиду по случаю дня рождения Патриарха,[260] — обращаясь к супруге У Старшего и Пинъэр, объяснял Симэнь. — И в этом году как раз подошла моя очередь ее заказывать. Если б не было полуденной трапезы, я бы давно приехал, а то потом пришлось идти в келью к настоятелю отцу У Даочжэню, там со счетами долго провозились. Вот и задержался допоздна. — И, обратившись к Пинъэр, спросил: — А вы, сударыня, у нас останетесь?

— Уж мы ее так упрашивали, — сказала Юйлоу, — никак не хочет.

— Я об одном беспокоюсь — дома никого нет.

— Напрасно волнуетесь! — заверил ее Симэнь. — Ночная охрана теперь усилена и бояться нечего. А что случится, я его сиятельству Чжоу напишу — сразу примет меры. Что ж это у вас такой унылый вид, сударыня? Вас вином угощали?

— Как ни упрашивали госпожу, никак не хочет чарку выпить, — сказала Юйлоу.

— Эх вы, и упросить не можете! Погодите, я сам поднесу. Увидите, сколько еще выпьет!

— Мне больше не выпить, — говорила Пинъэр, но уходить не собиралась.

Симэнь велел заново накрыть стол. Вскоре появились ожидавшие приезда хозяина кушанья, овощи, фрукты и деликатесы.

Госпожа У от вина отказалась и, воспользовавшись случаем, удалилась в спальню Цзяоэр. Пинъэр села на почетное место. Симэнь пододвинул стул и занял место хозяина. Юэнян устроилась на кане и протянула ноги к жаровне. Цзиньлянь и Юйлоу разместились сбоку. Когда все уселись, наполнили чарки — не малые, а большие — серебряные с разводами. Чарка за чаркой и, как говорится, за чаем свидятся, за вином сойдутся. У Пинъэр уже опустились брови, и едва поднимались веки.

Да,

Юэнян заметила, как сразу сблизились Симэнь и Пинъэр. Их разговор становился все откровеннее, и Юэнян пошла проведать сноху, оставив их втроем. Они пили до третьей стражи. У Пинъэр слипались глаза. Она не могла стоять на ногах и, держась за Цзиньлянь, вышла по нужде, Симэнь качаясь, побрел в комнату, где сидела Юэнян.

— Где она ночевать будет? — спросил он хозяйку.

— Кого поздравить пришла, у той и заночует.

— А мне к кому идти?

— Иди куда хочешь. А может, с ней останешься?

— Как можно?! — засмеялся Симэнь, и велел Сяоюй помочь ему раздеться. — Я тут лягу.

— Как тебе не стыдно! — заругалась Юэнян. — А где же невестушка ляжет? Лучше меня на грех не наводи!

— Ну, ладно, ладно, — успокоил ее Симэнь. — Я к Юйлоу пойду.

Он отправился к Юйлоу, а Цзиньлянь повела Пинъэр к себе, где они легли рядом с матушкой Пань.

Утром Пинъэр присела около зеркала и занялась прической. Чуньмэй подала ей воды умыться и помогла одеться. Горничная была очень смышлена и расторопна, и Пинъэр сразу догадалась, что Симэнь имел с ней близкие отношения. Гостья подарила ей головные украшения. Чуньмэй сейчас же показала их Цзиньлянь.

— Сколько мы вам хлопот причинили! — благодарила гостью Цзиньлянь.

— Ну что вы! Ваше счастье, что у вас такая милая горничная.

Утром Цзиньлянь провела Пинъэр и матушку Пань в сад, наказав Чуньмэй открыть калитку. Они осмотрели весь сад.

— Когда господин Симэнь собирается приступить к перестройке? — спросила Пинъэр, приметив появившуюся в задней стене небольшую дверцу.

— Геоманта уже приглашали.[261] Должно быть, во второй луне приступит, — отвечала Цзиньлянь. — После земляных работ начнется постройка. Ваш бывший дом и наш соединятся. Впереди насыплют искусственную гору, соорудят крытую галерею, а дальше разобьют большой парк, в глубине которого будет выситься терем Любования цветами. Он соединится с моим флигелем.

Рассказ Цзиньлянь запал в душу Пинъэр. Появилась Сяоюй. Ее послала Юэнян пригласить всех к чаю. Вошли в главное здание. Рядом с Юэнян сидели в ожидании гостьи Цзяоэр, Юйлоу и госпожа У Старшая.

Во время чаепития со сладостями появилась тетушка Фэн. Ее пригласили за стол. Она вынула из рукава старый платок, в который были завернуты четыре парных золотых шпильки со знаками долголетия на каждой и протянула их Пинъэр, а та поднесла сначала Юэнян, а за ней Цзяоэр, Юйлоу и Сюээ. Каждая получила по две шпильки.

— Мы вас прямо-таки разорили, сударыня, — говорила благодарная Юэнян. — Мне даже неловко принимать такой подарок.

— Что вы, дорогая моя! — успокоила ее Пинъэр. — Подумаешь, редкость какая! Так, безделушки.

Юэнян и остальные поблагодарили Пинъэр поклоном, а затем каждая украсила ими свою прическу.

— Знаете, что я хотела вам сказать, сударыня? — начала Юэнян. — В праздник фонарей