Из спальни вышла Пинъэр, в помятом шелковом платье, без украшений. Со страху лицо ее пожелтело, как воск.
— Что мне делать, сударь? — опустившись перед Симэнем на колени, вопрошала она. — Взор обращаю не на монаха, взираю на лик самого Будды. Говорят, обрушатся беды, призывай соседей. Муж пренебрегал советами, слушал посторонних и совсем забросил хозяйство, домой не показывался. Вот под него и подкопались. Он через слугу передал, чтобы я помогла ему, но я — жена его — беспомощна, как безногий краб. Где мне искать заступника?! Зло берет, как вспомнишь — ведь не хотел меня слушать. Следовало бы его в столицу отправить да всыпать как полагается. Только имя покойного родственника[250] позорить не хочется. Будучи в полной растерянности, я и пригласила вас, сударь. Сжальтесь надо мной, не допустите, чтобы его отправили в столицу. Найдите, пожалуйста, кого можно было бы одарить. Избавьте его от преследования.
— Встань, прошу тебя, — сказал Симэнь стоявшей на коленях Пинъэр. — Я так пока и не знаю, в чем же все-таки дело. Мы пировали у Чжэн. Вдруг явились служащие управы и забрали брата. А теперь уж и в столицу отправляют?
— Сразу всего не расскажешь, — начала Пинъэр. — Дело в том, что у старого вельможи[251] четыре племянника, и все кровные братья. Старший — Хуа Цзыю, второй — мой муж, третий — Хуа Цзыгуан и четвертый — Хуа Цзыхуа. Старик оставил состояние. Видя, что из моего мужа толку не выйдет, он по приезде сюда и передал все свое состояние мне. Братья остались недовольны, но завести разговор не решались. Свекор в прошлом году умер, и имущество разделили. Оставалось неделенным серебро. Сколько раз ему говорила: отдай, сколько полагается, а он только и знал гулять, в дела не вникал, а где тонко, там и рвется.
Пинъэр громко разрыдалась.
— Успокойся, — уговаривал ее Симэнь. — Я-то думал — что-нибудь серьезное, а раздел наследства — это пустяки. Только скажи, чего вы хотите, и я к делу брата отнесусь, как к своему собственному. Приказывай. Я в твоем распоряжении.
— Как я рада, что вы не отказываетесь мне пособить. Скажите, сколько потребуется на подарки? Я хотела бы припасти на всякий случай.
— Не так много, — ответил Симэнь. — Насколько я знаю, правителем Кайфэнского управления ныне поставлен Ян Ши — из подопечных государева наставника Цая, а тот пользуется расположением Сына Неба, как и родственник моего свата — командующий придворной гвардией Ян. Если одарить обоих, они поговорят с правителем Ян Ши, и тот не посмеет им перечить и замнет любое дело, каким бы серьезным оно ни было. Прежде всего надо задобрить наставника Цая. Командующий Ян — мне сродни, и вряд ли примет подношения.
Пинъэр пошла в спальню, вынула из сундука шестьдесят крупных слитков серебра общим весом в три тысячи лянов и передала их Симэню на подкуп властей.
— Зачем же так много? — сказал он. — И половины будет достаточно.
— Что останется, возьмите себе. У меня за кроватью четыре расписанных золотом сундука полны парадных придворных одежд, расшитых змеями и драконами. Там нефритовые пояса и роскошные шапки со шнурами, кольца и подвески, запястья, драгоценные камни и безделушки. Их я тоже отдам вам на хранение. Поставьте их у себя, а когда мне понадобятся, вернете. Я ведь и о своем будущем подумать должна. За ним пойдешь, горя не оберешься. Из трех кулаков четырех рук никак не выкроить. А то дождешься — и эти вещи отберут. По миру муж пустит, и голову негде будет преклонить.
— Ну, а если брат Хуа вернется? — спросил Симэнь. — Спросит про имущество, что ему скажешь?
— Это мне покойный свекор собственными руками передал. Муж ничего не знает. Перенесите их себе на хранение, прошу вас.
— Тогда я пойду, слуг позову.
Симэнь побежал домой и стал держать совет с Юэнян.
— Серебро пусть слуги в коробках перенесут, — посоветовала Юэнян. — Сундуки и корзины через улицу таскать нельзя. Соседи увидят. Надо, по-моему, вот что сделать: подождать, пока стемнеет, и через стену передать. Так безопаснее будет.
Симэню совет понравился, и он велел слугам Лайвану, Дайаню, Лайсину и Пинъаню перенести в продуктовых коробках три тысячи лянов серебра.
Наступил вечер и взошла луна. Пинъэр с помощью Инчунь и Сючунь поставила у стены стол и скамейку и вынесла сундуки. Симэнь, которого сопровождали только Юэнян, Цзиньлянь и Чуньмэй, подставил лестницу и разложил на гребне стены войлок. Ему передавали сундук за сундуком. Все перетащили в спальню Юэнян.
Тебя это удивляет, читатель? Да, раз решил разбогатеть, иди на риск.
О том же говорят и стихи:
Так и не узнали соседи, сколько шелков, ювелирных изделий, драгоценных камней, золота и серебра приобрел тогда Симэнь Цин. В ту же ночь увязали вьюки, написали свату Чэню письмо и отправили в Восточную столицу слугу.
С зарею выходил он на большую буроватого цвета дорогу, на закате шел по багровой вечерней пыли.[252] Добравшись, наконец, до столицы, слуга передал командующему придворной гвардией Ян Цзяню письмо и подарки, чтобы тот вручил их члену Тайного совета государеву наставнику Цай Цзину и попросил последнего дать указание правителю Кайфэнского управления Яну. Звали этого правителя Ян Ши, по прозванию Гуйшань. Был он уроженцем уезда Хуннун в провинции Шэньси. В год гуй-вэй[253] получил высшую ученую степень цзиньши[254] и занял пост в Высшей кассационной палате, потом был продвинут в правители Кайфэнского управления. Честный и бескорыстный это был сановник. К тому же экзаменовал его в свое время сам государев наставник Цай. Да и Ян Цзянь обладал властью при дворе. Как тут устоять?!
Симэнь ночью послал с письмом гонца к Хуа Цзысюю, в котором уведомлял его: поддержкой, мол, заручились, так что на допросе говори — все наследство прожито, ничего не осталось, кроме, мол, домов и земли.
Пришел день аудиенции правителя. Ян Ши вошел в залу. Чиновники всех шести служб[255] застыли в ожидании распоряжений.
Только поглядите:
Из тюрьмы привели Хуа Цзысюя и других арестованных. Они опустились на колени.
— Куда делось состояние? — спросили Цзысюя.
— Все ушло на похороны его светлости дядюшки, на свершение панихид, — бормотал Цзысюй. — Остались только два дома и земельный участок. Остальное имущество было разделено.
— Состояние придворного учету не поддается, — заявил Ян Ши. — Что легко добывается, то легко и проживается. Коль скоро состояния как такового уже не существует, властям в Цинхэ предписывается произвести оценку обоих домов и земли. Вырученные от их продажи деньги разделить между Хуа Цзыю и
