Да,

Оставляем пока связанных Ханя Шулера и Ван Шестую и расскажем о Хань Даого.

В тот день он не дежурил в лавке и возвращался домой рано. Стояла середина восьмой луны. В новенькой шапочке, в легком шелковом халате, в темных атласных туфлях и чулках цвета чистой воды, с веером в руке, Хань Даого шел по улице, чинно вышагивая и покачиваясь из стороны в сторону. Он то подсаживался к одному встречному, то останавливался с другим, и всякий раз уста его извергали нескончаемый поток слов. Вот он заметил знакомых — Чжана Второго по прозвищу Дотошный, служившего в бумажной лавке, и Бая Четвертого по кличке Плут, из ювелирной лавки. Оба с поднятыми кверху сложенными руками приветствовали Хань Даого.

— А, брат Хань! — протянул Чжан Дотошный. — Давненько не видались. Поздравляю со службой у почтенного Симэня! Прости, брат, что не поздравили вовремя, не пришли с подарками. Уж не обижайся!

Они предложили ему стул, и он расселся, горделиво задрав голову и помахивая веером.

— У меня, скромного ученика, нет других талантов, — высокопарно начал Хань Даого. — Уповая на благосклонность господ, я милостью добродетеля моего, почтенного господина Симэня, занял место приказчика, делю с хозяином прибыли из расчета три части — себе, семь — ему. Громадными суммами ворочаю. А над сколькими лавками надзирать приходится! Место, действительно, весьма солидное и почетное, не то что у других.

— Ты, брат, ведь, кажется, торгуешь только в лавке шелковой пряжи? — попытался было уточнить Бай Плут.

— Да ты, дорогой мой, не в курсе дела, — перебил его улыбающийся Хань. — Это ж только название — лавка пряжи, а у хозяина таких лавок — больших и малых — по всей округе разбросано. А все доходы и расходы через мои руки проходят. А как хозяин к моим советам прислушивается! И радости и огорчения — все вместе делим. Без меня все дело встает. Как возвращается господин из управы, за стол сам сядет и меня за компанию приглашает, а если меня нет, и есть не будет. А то на досуге к нему в кабинет идем — фруктами лакомимся, беседуем — до полуночи засиживаемся. Вот недавно день рождения его старшей супруги справляли. Так моя жена в паланкине пожаловала, подарки поднесла. Хозяйка до второй ночной стражи ее не отпускала. Одним словом, мы с хозяином как свои живем, и нисколько я его не боюсь. Меж нами не существует никаких секретов. Я б не должен вам говорить, но скажу: хозяин делится со мной даже тем, что делается в спальне. А все потому, что человек я порядочный, солидный и трепаться не буду. Я приношу хозяину высокие прибыли и избавляю от убытков, в общем, со мной бед не наживешь. А до какой степени я точен и честен в обращении с деньгами и другими ценностями! Я гроша не возьму, у меня комар носа не подточит. Меня даже приказчик Фу побаивается. Я не хвалюсь, но хозяин ценит меня как раз за эти качества.

Хань Даого вошел в самый раж, когда к нему подбежал запыхавшийся человек.

— О чем ты, брат, разговоры ведешь? — спросил он. — Я тебя и в лавке разыскивал.

Он отвел Хань Даого в сторону и сказал:

— Видишь ли, дело-то какое. Жену твою с деверем застукали и связанных в околоток повели. В суд собираются отправить. Придется тебе кое-кого подмаслить, а то неприятностей наживешь.

Хань Даого побледнел со страху и только языком прищелкнул. Потом он топнул ногой и бросился бежать.

— Брат, ты куда? — окликнул его Чжан Дотошный. — Ты ж не все рассказал.

— Некогда мне с вами сидеть, дело у меня! — подняв руку, крикнул Хань Даого и скрылся из виду.

Да,

Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.

Итак, подбежал Хань Даого к воротам своего дома и узнал, что его младший брат и жена, связанные, доставлены в околоток. Хань бросился в лавку на Львиную, чтобы посоветоваться с Лайбао.

— Попроси скорее дядю Ина, — посоветовал Лайбао. — Пусть он поговорит с хозяином. А стоит ему только послать правителю Ли свою визитную карточку, как любое, даже самое серьезное дело, сразу будет замято.

Хань Даого помчался к Ин Боцзюэ, но жена его выслала служанку сказать, что хозяина нет дома, и где, мол, он, неизвестно. Может, дескать, он у господина Симэня.

— Нет дома? — переспросил Хань. — А Ин Бао?

— Тоже ушел, — был ответ.

В полном отчаяньи Хань Даого побежал в квартал кривых террас.

Надобно сказать, что Ин Боцзюэ, приглашенный Хэ Лянфэном, братом хучжоуского купца Хэ Гуаньэра, пировал в гостях у Хэ Цзиньчань, жившей в четвертом переулке. Там его и нашел Хань Даого. Ин Боцзюэ вышел раскрасневшийся, из-под козырька его шапки торчала зубочистка. Хань отвесил ему земной поклон, отозвал в сторону и — так, мол, и так — рассказал о случившемся.

— Раз такое дело, придется мне самому с тобой пойти.

Ин Боцзюэ распрощался с Хэ Лянфэном, и они с Хань Даого отправились сперва к нему домой, где Ин разузнал подробности.

— Дядя, я вас об одном прошу, — говорил Хань Даого. — Пойдите к моему господину и попросите написать письмо в управу, а то их завтра, может быть, на допрос поведут, к самому господину Ли. Только бы жену мою в покое оставили. А я не забуду вашей милости, дядя, и щедро отблагодарю.

Хань отвесил Ину земной поклон и встал на колени.

— Я ль не помогу тебе, дружище! — воскликнул Ин Боцзюэ, поднимая Ханя. — Бери бумагу и пиши. И сейчас же пойдем к твоему хозяину. Я сам с ним поговорю. Да поменьше лишних слов! Так и напиши: я, мол, часто дома не бываю, а уличные лоботрясы к жене пристают, покою ей не дают. Не стерпел, мол, тогда мой