Симэнь не стал расспрашивать, как она узнала о мальчишке, закипел от злости и побежал к передним постройкам. Тегунь, ничего не подозревая, играл у каменных ступеней. Симэнь схватил его за волосы, ударил кулаком и поддал пинка. Тегунь закричал так, будто его режут. Симэнь бросил мальчика, и тот, потеряв сознание, повалился на землю.

Прибежал испуганный Лайчжао с женой. Им пришлось долго отхаживать сына. Наконец он стал приходить в себя. Изо рта и носа у него пошла кровь. Родители отнесли Тегуня домой и кое-как разузнали, в чем дело.

Возмущенная Шпилька, придя на кухню, разразилась бранью.

— Чтоб ей сдохнуть, потаскухе проклятой! — ругала она направо и налево Цзиньлянь. — Вот черепаший выродок! Что тебе ребенок сделал? За что его бить до полусмерти, а? Что мальчишка в десять лет понимает? У него вон кровь из носу идет. А если б не выжил, плохо бы тебе пришлось, потаскуха проклятая, никакие бы мольбы не помогли.

Два дня ругалась Шпилька и на кухне, и в передних постройках, но все никак не могла успокоиться. А Цзиньлянь тем временем пировала с Симэнем как ни в чем не бывало. Вечером, когда они легли, Симэнь увидел на ней туфли с красными пятками.

— Ой, какие некрасивые! — сказал Симэнь. — Зачем такие обула?

— У меня только одни ярко-красные, — объяснила Цзиньлянь, — и те, негодяй, рабское отродье, засалил. Где же я такие еще возьму?

— Сделай завтра же такие, как были и раньше, дитя мое! — просил Симэнь. — Разве ты не знаешь, как они мне нравились?!

— Какой ты странный! Впрочем, я забыла тебе кое-что сказать. — Цзиньлянь крикнула Чуньмэй: — Принеси мне ту туфлю! Узнаешь, с чьей ноги?

— Не знаю! Чья это?

— Скажите, пожалуйста! Он не знает! Меня не проведешь, и брось свои штучки! Все твои проделки известны. Ишь, Хуэйлянь повесилась, и тебе теперь ее вонючие портянки стали дороже жемчуга. В грот Весны отнес, в коробку с пригласительными карточками спрятал, писчей бумагой и благовониями переложил. Полюбуйтесь, какая редкость! Только ей и это не помогло. И не удивительно, что потаскуха в ад кромешный угодила. — Цзиньлянь ткнула пальцем в сторону Цюцзюй и продолжала: — А эта негодяйка мне подносит — ваша, говорит. Я ей за то и всыпала. — Цзиньлянь обернулась к Чуньмэй: — Выброси ее сейчас же!

Чуньмэй бросила туфельку и крикнула Цюцзюй:

— Бери! Это тебе в подарок!

— У матушки такая ножка маленькая, — сказала Цюцзюй, поднимая туфельку, — что в ее туфельку один мой палец не влезет.

— Какая тебе еще матушка?! — заругалась Цзиньлянь. — Она мать твоего хозяина в прошлом рождении. Вот она кто! А то с чего бы он ее туфлю стал так беречь? По наследству, должно быть, передать хочет, бесстыжий.

Цюцзюй пошла было с туфелькой в руке, но ее окликнула Цзиньлянь.

— Ступай нож принеси! В куски раскромсаю потаскухину туфлю и выброшу в отхожую яму, чтоб ей вечно в аду сидеть и на свет больше не появляться. — Цзиньлянь обернулась к Симэню: — Жаль тебе, небось, ее память, так я, полюбуйся, тем больше постараюсь — клочка от них не оставлю.

— Ну и чудная же ты! — засмеялся Симэнь. — Перестань! И нет никакой у меня жалости.

— А ну, поклянись, что тебе не жаль! Тогда почему и после смерти этой потаскухи ты хранишь ее туфлю, а? Нет, ты с утра до ночи тоскуешь. Я вот сколько лет рядом с тобой, а ты обо мне и не вспомнишь, а другую найдешь, так на нее и не надышишься.

— Ну, довольно! — с улыбкой проговорил Симэнь. — Опять свое запела. Ведь она тебе ничего дурного не сделала.

Симэнь обнял Цзиньлянь и поцеловал. Они отдались игре дождя и тучки.

Да,

Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в следующий раз.

Так вот. Встала Цзиньлянь рано, проводила Симэня и, вспомнив, что ей надо шить ярко-красные туфельки, направилась в сад. В руках у нее была корзинка с рукоделием. Устроившись на крыльце Зимородкового павильона, Цзиньлянь хотела было нарисовать на заготовках узор, но вскоре кликнула Чуньмэй и велела позвать Пинъэр.

— Что ты разрисовываешь, сестрица? — спросила подошедшая Пинъэр.

— Да вот хочу сшить туфельки из ярко-красного гладкого атласа на белой ровной подошве, а носки украсить вышивкой — попугай срывает персик.

— У меня тоже лоскут ярко-красного атласа найдется, — подхватила Пинъэр. — Я тогда у тебя узор срисую. Только я буду шить на высокой подошве.

Пинъэр принесла корзинку с рукодельем, и они сели вместе.

— Сведи мне рисунок, — сказала Цзиньлянь, закончив узор на первой заготовке. — А я пойду сестрицу Мэн позову. Она тоже хотела туфельки шить.

Когда Цзиньлянь вошла в комнату Юйлоу, та, прислонившись к кану, тоже кроила туфельку.

— Так рано, а ты уже на ногах, — сказала Юйлоу.

— Я сегодня рано поднялась, — отвечала Цзиньлянь. — Хозяина за город отправляла на проводы тысяцкого Хэ, потом сестрицу Ли позвала в сад шитьем заняться, пока прохладно, а то в жару не пошьешь. Я уж на одну туфлю узор нанесла, сестрице велела на другую свести, а сама вот за тобой пришла. Пойдем, втроем веселее работать. А ты что за туфельки кроишь?