отличие от Жозефа и Люсьена, которые не только соглашались с ними, но и развивали их. И однажды он откровенно заговорил об этом с Фуше.

— Берегитесь, — ответил министр, — если вы восстановите монархию, вы сыграете на руку Бурбонам, которые рано или поздно воссядут на воздвигнутый вами престол. Никто не осмелится предсказать, через цепочку каких случайностей, событий и катаклизмов надо будет для этого пройти, но достаточно здравого смысла, чтобы предвидеть, как долго вам и вашим наследникам придется этих случайностей остерегаться. Если вы вернетесь, пусть даже не по сути, а только по форме, к старому режиму, то вопрос о том, кто сядет на трон, как бы вам ни хотелось и что бы вы ни делали, сведется к выбору имени. И если Франция откажется от завоеванных свобод в пользу доброй старой монархии, то почему бы ей не предпочесть старинный королевский род, давший ей Генриха IV и Людовика XIV, тому, кто дал ей только военную диктатуру?

Бонапарт слушал, кусая губы, ни разу не прервав речь Фуше. Но именно в этот момент он решил упразднить министерство полиции. И поскольку в тот же день он по настоянию братьев отправился в Мортфонтен, чтобы провести с ними весь понедельник, он там и составил указ об упразднении, подписал его и положил в карман. На следующий день он возвратился в Париж, довольный собой, но весьма озабоченный тем; как перенесет отставку Фуше Жозефина. Он был с ней так необычайно ласков, что бедная женщина, которая и в радости, и в печали, и в хорошем, и в плохом настроении мужа видела лишь угрозу развода, осмелела. Пока Бонапарт, сидя в ее будуаре, давал какие-то указания Бурьену, она тихонько подошла, села ему на колени, погладила по волосам, задержав руку на его губах, чтобы он успел поцеловать ее пальцы, и, почувствовав горячей рукой желанный поцелуй, спросила:

— Почему ты вчера не взял меня с собой?

— Куда? — не понял Бонапарт.

— Туда, где ты был.

— Я был в Мортфонтене, а поскольку ты с Жозефом не ладишь…

— О! Мог бы добавить еще и Люсьена. Но это не я, а они со мной не ладят. Я ни к кому не испытываю враждебности. Мне бы очень хотелось любить твоих братьев, но они меня ненавидят. Ты сам прекрасно понимаешь, почему я волнуюсь, когда ты встречаешься с ними.

— Не волнуйся, вчера мы занимались только политикой.

— Да, политикой, как Цезарь с Антонием: они примеряли на тебя королевскую корону.

— Неужели ты так сильна в римской истории?

— Друг мой, я не читаю ничего, кроме истории Цезаря, и всякий раз, как перечитываю ее, дрожу от страха.

Наступило молчание, Бонапарт нахмурил брови, но Жозефина уже не могла остановиться.

— Прошу тебя, Бонапарт, умоляю, не делайся королем. Это все гадкий Люсьен подталкивает тебя к трону, не слушай его: мы погибнем.

Бурьен, который часто говорил Бонапарту то же самое, испугался, что сейчас его бывший однокашник разозлится. Но тот, наоборот, расхохотался:

— Ты с ума сошла, моя бедная Жозефина, это все сказки твоих вдовушек из Сен-Жерменского предместья и твоей Ларошфуко. Перестань! Слушать тебя не хочу!

В этот момент Констан доложил о приходе министра полиции.

— Вы хотите с ним поговорить? — спросил Бонапарт Жозефину.

— Нет, он наверняка пришел к вам, а сюда заглянул по дороге, просто чтобы поздороваться со мной.

— Когда закончите, направьте его ко мне, — попросил Бонапарт и встал. — Пойдем, Бурьен.

— Если у вас нет от меня секретов, примите его здесь, я не хочу с вами расставаться.

— В самом деле, я и забыл, что Фуше — один из ваших друзей.

— Друзей? — поразилась Жозефина. — Я не могу позволить себе дружбу с вашими министрами.

— О, все равно ему недолго осталось. И от вас у меня нет никаких секретов, — усмехнулся Бонапарт и торжественным тоном приказал Констану: — Пригласите господина министра полиции.

Фуше вошел и сделал вид, что не ожидал застать Бонапарта в комнате его жены.

— Сударыня, — сказал он, — сегодня я пришел по делу к вам, а не к первому консулу.

— Ко мне? — в голосе Жозефины прозвучало удивление, смешанное с беспокойством.

— Интересно послушать, — засмеялся Бонапарт и укусил жену за ушко в знак того, что к нему опять вернулось хорошее настроение.

На глазах Жозефины заблестели слезы, так как, неизвестно зачем, Бонапарт, демонстрируя ей таким манером свое расположение, всякий раз делал ей больно. Но, несмотря на боль, Жозефина продолжала улыбаться.

— Вчера, — начал Фуше, — у меня был доктор Кабанис.

— Мой Бог! — вмешался Бонапарт. — И что же делал в вашем вертепе этот философ?

— Прежде чем нанести визит вам, сударыня, он хотел узнать мое мнение по одному вопросу, а именно, можно ли получить ваше согласие на брак, который намечается в его семье, и если да, то не попросите ли вы первого консула также дать согласие на этот брак.

— Ты видишь, Жозефина, — опять рассмеялся Бонапарт, — к тебе уже обращаются, как к королеве.

— На самом деле, — попыталась в свою очередь пошутить Жозефина, — тридцать миллионов французов, населяющих эту страну, могут спокойно жениться без всякого моего участия. И кто же до такой степени почтителен по отношению ко мне?

— Графиня де Сурди, которой вы порой оказываете честь, принимая у себя. Она выдает замуж свою дочь Клер.

— За кого?

— За молодого графа де Сент-Эрмина.

— Скажите Кабанису, — ответила Жозефина, — что я от всего сердца приветствую этот союз, конечно, если у Бонапарта нет особых причин, чтобы препятствовать ему…

Бонапарт на мгновенье задумался, а затем обратился к Фуше:

— Поднимитесь ко мне, когда здесь закончите. Пойдем, Бурьен.

И он поднялся в кабинет по знакомой нам лестнице.

Едва Бонапарт и Бурьен вышли за дверь, как Жозефина, тронув Фуше за руку, прошептала:

— Вчера он был в Мортфонтене.

— Я знаю, — ответил Фуше.

— А вы знаете, о чем он говорил со своими братьями?

— Да.

— Они говорили обо мне? О разводе?

— Нет, на сей счет можете не беспокоиться, они говорили совсем о другом.

— О монархии?

— Нет.

Жозефина облегченно вздохнула.

— В таком случае, мне все равно, что они там обсуждали.

Фуше мрачно, как он это умел, усмехнулся.

— И все-таки, поскольку вы потеряете одного из ваших друзей…

— Я?

— Да. Речь идет, несомненно, о друге, так как он разделял ваши интересы, — пояснил Фуше.

— Кто же это? — спросила Жозефина, прекрасно знавшая, что у нее нет друзей.

— Я не могу вам назвать его имени: его падение пока что секрет. Я пришел сказать, что вам следует приобрести себе нового друга.

— Где же я его возьму, этого нового?

— В семье первого консула: двое его братьев против вас, привлеките на свою сторону третьего.

— Луи?

— Именно.

— Но Бонапарт во что бы то ни стало хочет, чтобы моя дочь вышла за Дюрока.