экзорцизма. Я свое дело уже сделал…
– А что с нашим капитаном и мастером Якобом? – спросил сотник.
Маг не ответил.
В Ущелье Непогребенных всегда воняло падалью. Закон лишал казненных преступников права на могилу, взамен предназначая им ведро гашеной извести. Однако, в отличие от королевских судей, местные могильщики полагали, что мертвые преступники не заслуживают даже этих расходов. Известь исчезала в течение многих поколений, втайне продаваемая по доступной цене всем нуждавшимся в Катиме и окрестностях. Лишь символически обрызгав труп, могильщики справедливо считали, что чем меньше извести зря пропадет в ущелье, тем меньше шансов, что какой-нибудь чиновник сумеет туда войти и обнаружить нарушение установленных правил.
И уж наверняка никто не вошел бы в Ущелье Непогребенных ночью, во время полнолуния. Присутствие живого человека в этом месте и в это время могло, несмотря на старания жрецов, пытавшихся обезопасить трупы от Превращения, привести к непредсказуемым взаимодействиям между зараженным ненавистью телом и силой Онно. Единственным исключением был мастер Якоб, который, в соответствии со своими убеждениями, регулярно посещал Ущелье, чтобы добить то, что пыталось там завестись. Большинство палачей, живших в постоянном страхе перед своими клиентами и пытавшихся защититься от них всяческими способами, считало подобное поведение признаком безумия. По их мнению, их собрат по профессии Якоб давно уже не должен был быть на этом свете…
Королевский палач медленно шел, ступая по толстому многолетнему слою мела и истлевших костей. В Ущелье Непогребенных не росло ничего, за исключением бесформенных онно-кустов и светящихся грибов. Однако мерцание последних заглушал блеск луны. Серо-стальные тени окружали полосы смердящей черноты, выстраивавшиеся в невидимые стены и колонны. Мастер Якоб не обращал на это никакого внимания. Серебряный топор в его руке, казалось, светился в блеске луны, но ничего не освещал. За третьим поворотом Ущелья вздымалась искусственная скала, возникшая из груды костей и черепов, скрепленных окаменевшим раствором. Это был ориентир. Немногочисленные останки казненного чародея, которые не унес с собой магический вихрь, были сложены в полутора десятках шагов от этого места. Мастер Якоб прислонился спиной к мрачному монолиту и стал ждать.
Чувство начинающегося Превращения прошло, едва Ксин покинул королевский дворец. У входа в Ущелье Непогребенных котолак обнаружил лишь коня мастера Якоба. В такие ночи, как эта, могильщики сидели по домам и молились, чтобы засовы на дверях и ставнях не оказались чересчур слабыми.
Ксин привязал своего коня рядом с конем Якоба, после чего сбросил одежду и поспешно удалился, чтобы не перепугать лошадей.
Волна жара и лунного света охватила его сразу же, едва он вошел в Ущелье. Кровь, казалось, превратилась в кипяток, а разум заполнила смесь боли и своеобразного наслаждения.
Затрещали кости. Якоб обернулся, быстро подняв топор. Взгляд палача встретился с горящими зелеными глазами котолака. Зверь, припадая на передние лапы, сделал два шага, выходя из тени.
– Капитан Ксин? – вполголоса спросил Якоб.
Котолак никак не прореагировал. Когда, постояв мгновение, он пошел дальше, в его движениях можно было заметить все большую напряженность. Он отвел взгляд от мастера Якоба и направил его куда-то в сторону.
Над останками тела казненного чародея завис Ошметник. Нечто вроде бесформенной серебристой паутины соединяло фрагменты подвергшегося Превращению трупа. Безглазая голова покачивалась, словно мгновение спустя должна была упасть на землю. Казалось, что хватит сильного порыва ветра, чтобы разорвать существо в клочья, но подобное впечатление было обманчиво. Ошметники могли при желании крошить камни и вырывать с корнем деревья.
– Ничтожная тварь, взбунтовавшаяся против справедливости, – заговорил мастер Якоб, не обращая внимания на Ксина. – Пусть серебро и сила заклинаний навсегда укротят твою злобу. – Он поднял руку, чтобы совершить магический жест, и в следующее мгновение рухнул наземь, сбитый с ног косматой головой…
Глаза котолака горели теперь жутким фиолетовым пламенем.
Ксин сражался с неудержимым желанием растерзать палача на куски. Подобного он не испытывал уже много лет! Пробудившиеся звериные инстинкты вновь завладевали его волей. Он полностью осознавал происходящее, но постепенно утрачивал власть над собственным телом.
– Капитан! – Скорее удивленный, нежели испуганный, мастер Якоб ударил котолака плашмя топором.
Прикосновение серебра обожгло живым огнем. Уже давно этот металл не причинял Ксину боли. Он не знал, что с ним теперь творилось…
– Капитан, это чары! Победи их! – крикнул Якоб. – Ты ведь можешь! Когда-то ты это уже сделал!
Слова эти наверняка бы переломили ситуацию, если бы не Ошметник, который бесшумно опустился на котолака, оплетая его своей нематериальной сетью. Ошметки трупа плотно прижались к Ксину.
«Ты мой, – зашелестело в его мыслях, – танцуй! ТАНЦУЙ!»
Ущелье Непогребенных сотряслось от рыка, а потом от воя обезумевшего котолака. Кривые когти ударили по топорищу, вырвав оружие из руки палача. Мастер Якоб бросился наутек. У него не было бы ни малейших шансов спастись, если бы у гнавшегося за ним зверя не заплетались ноги. Это, однако, оттягивало мгновение гибели жертвы лишь на полтора десятка ударов сердца…
Мастер Якоб не тратил времени зря. На бегу он сунул руку за пазуху, вытащил небольшой свисток и пронзительно свистнул. Ему ответили визг и хохот, донесшиеся из глубины Ущелья. Новое чудовище появилось из мрака и помчалось следом за несущимся судорожными прыжками котолаком: демон, пришедший на помощь Якобу, выглядел сначала как клубок темноты, перемежающейся полосами полутеней, а потом оказался двухголовым волколаком.
– Прости, капитан, но ты не оставил мне выбора, – выдохнул Якоб.
– Отзови его! – крикнул Родмин, бросая чем-то в сторону Ксина.
Застигнутый врасплох палач налетел на мага. Гигантский столб красного пламени ударил вверх прямо перед котолаком, который по инерции пролетел через его середину.
– Отзови его! – повторил Родмин, падая. – Немедленно! – Удар о землю лишил его дыхания.
Магическое пламя пожрало Ошметника. Демон распался на несколько пылающих фрагментов, которые веером рассыпались по дну Ущелья. Котолак перекувырнулся через голову, подняв тучу известковой пыли, и застыл без движения.
Двухголовый волколак, цепляясь когтями за хрустящую поверхность, в последнее мгновение затормозил прямо перед догорающим алым кругом. Обе пасти широко раскрылись, словно набирая воздуха…
Мастер Якоб, пытаясь смягчить падение, ударился локтем о какую-то кость, и руку почти целиком парализовала безумная боль. Несмотря на это, он все же сумел левой рукой поднести свисток ко рту и дать условный сигнал.
Две пары горящих жёлтых глаз заметно потухли. Волколак плавно развернулся и потрусил в темноту. Вскоре он скрылся из виду.
Родмин уже поднялся и протягивал руку, помогая встать палачу. Мастер Якоб посмотрел ему в глаза.
– Это мой брат, – сказал он, не ожидая вопроса. – Только так…
– Займемся лучше Ксином, – прервал его маг.
Все трое дождались рассвета у небольшого костра, в нескольких сотнях шагов от выхода из Ущелья Непогребенных.
– Если бы не те чары, я подумал бы о том, что серебряного топора слишком мало, чтобы противостоять демону, – пробормотал Ксин. – Нужно что-то еще…
– Я прячу его здесь уже много лет, – ответил Якоб. – Могильщики делают вид, будто его не видят, а я делаю вид, будто не вижу, как они воруют известь. Все честно.
– Но по Закону ли? – язвительно спросил Родмин.
Палач усмехнулся.
– Вопреки тому, что обо мне говорят, я вовсе не слепой приверженец Закона, – сказал он. – Я всего