телегах и возах, особенно те, которые заснули после неумеренного поглощения горилки». Досталось, по словам пастора, даже Карлу XII, который разделял с солдатами все тяготы похода: «Его лицо побелело от мороза, но, растертое господином графом Реншильдом с помощью снега, восстановило прежнюю живость». Сам по себе жест Реншильда, который вовремя заметил обморожение и принялся растирать снегом лицо короля, — хорошая иллюстрация к «бивачно-товарищеским» порядкам, царившим в шведском войске. Но заслуга в «спасении» короля все же принадлежит не фельдмаршалу, а самому Карлу, который с юных лет закалял себя физически. Оттого и трудности он переносил легче, успевая приободрить во время перехода замерзающих солдат.
Между тем русских в Гадяче уже не было: получив известие о движении неприятеля, они поспешно отошли. Шведам же пришлось располагаться на ночлег в разоренном, сгоревшем на треть городке, не способном принять такое множество людей. Некоторые части стали на бивак прямо в поле, у костров. Вся эта эпопея обошлась шведам в 4 тысячи человек. Даже такие ярые поклонники Карла XII, как Понятовский, должны были признать бессмысленность этих жертв. Но зато честолюбие короля, добавляет польский мемуарист, было полностью удовлетворено: «Все-таки король прибыл в Гадяч, чтобы заставить московитов удалиться».
Отступление русских войск не принесло шведам долгожданного покоя. Веприк, небольшая крепостица-городок в 12 верстах от Гадяча, стал источником постоянной угрозы для расположившейся на зимние квартиры армии. Карл XII решил вырвать эту досадную «занозу». Операция не представлялась сложной. Прямоугольное укрепление с валом, частоколом и неглубоким рвом едва ли могло оказать упорное сопротивление шведским частям. Правда, в Веприке находился достаточно сильный гарнизон — два батальона Переяславского и один батальон Ивангородского пехотных полков, сотня драгун и 400 казаков. Комендантом крепости и командиром Переяславского полка был полковник Ю. Фермор. Карла XII столь многочисленный гарнизон не пугал. Напротив, он увидел в этом свою положительную сторону: при такой тесноте каждое брошенное ядро (а много бросать ядер из-за нехватки пороха шведы не собирались) должно было обязательно найти жертву. Подавить же осадную артиллерию осажденные никак не могли — в их распоряжении было всего три полковых орудия.
Первые подразделения скандинавов появились у Веприка в конце декабря. Однако из-за отсутствия штурмовых лестниц и артиллерии штурм был отложен. Спустя две недели к городку с 6 пехотными и 2 кавалерийскими полками — всего около 3500 человек — подошел сам король. От плотной бомбардировки города отказались — артиллерия ударила по валу, сбивая защитников с гребня и затрудняя им вести ответный огонь. Затем на Веприк устремились три колонны, по 600 человек в каждой. Здесь шведы столкнулись с первой для себя досадной неудачей: нацеленная на единственные ворота крепости колонна полковника Альбедиля, опередив всех, первой вломилась в крепость. Шведы уже торжествовали победу, но оказалось, что за разбитыми в щепы створами ворот их ждала новая линия обороны из мешков с землей, навозом и… зерном. Воспользовавшись несогласованностью действий шведов, почти весь гарнизон навалился на колонну Альбедиля. Отбив же ее, солдаты успели вернуться на валы и встретить две другие колонны плотными ружейными залпами. Но самой большой неприятностью для штурмующих стали облитые водой валы крепости, превратившиеся в огромные ледяные горки. Ядра их не брали, багинеты отскакивали и обламывались. Люди, штурмовые лестницы — все падало, опрокидывалось, съезжало вниз. Сверху на головы атакующих летели камни, бревна, лились смола и даже, по утверждению стоустой народной молвы… горячий кулеш. Неудачный приступ обошелся королю в 400 убитых и 700 раненых. Среди погибших оказалось много ветеранов. Ранены были генерал-майор Б. О. Стакельберг и любимец короля, восемнадцатилетний полковник Макс Эммануил Вюртембергский (он уже несколько лет тенью следовал за своим кумиром, Карлом XII). Сам Реншильд получил контузию, от которой, как уверяют, не оправился до конца жизни. Потери защитников были на порядок меньше — 175 человек убитыми и 150 ранеными. Если вспомнить, во сколько шведам обошлись Нарва, Клушино, Головчин, то урон, понесенный под Веприком, сопоставим с настоящим сражением. Даже взбешенный упорством русских и украинцев Карл сообразил, что еще один-два таких приступа, и ему не с кем будет идти на Москву весной 1709 года. Гарнизону были предложены на выбор почетная капитуляция или новый штурм и погибель. Фермор, к досаде царя, выбрал первое, оправдываясь тем, что у защитников почти не осталось боеприпасов. Король на этот раз сдержал слово: после сдачи русским пленным сохранили жизнь. А вот украинцев король выдал Мазепе. Тот выместил на соотечественниках всю накопившуюся злость. Сердюки многих, включая женщин, порубили, остальных в жесточайшую стужу побросали в ямы, где их ждала мучительная смерть от холода.
Зимовка 1708–1709 годов дорого обошлась обеим сторонам. Историки считают, что к весне 1709 года армия Карла XII сократилась на четверть. Потери русских остаются неизвестными. Но в любом случае Петр имел возможность если не полностью, то хотя бы частично пополнить свои части, тогда как Карл должен был полагаться только на оставшихся в живых. Правда, по-прежнему оставалась гипотетическая надежда на помощь союзников. Был даже момент, когда, казалось, эта надежда стала сбываться. На помощь Мазепе пришли запорожцы. Несмотря на старые обиды, сечевики на общевойсковой раде решили поддержать Мазепу. В конце марта кошевой атаман Гордиенко привел в шведский лагерь 8 тысяч запорожцев. Еще 7 тысяч остались охранять Сечь, что в перспективе должно было облегчить связь шведов с Крымом и Османской империей.
В начале апреля 1709 года стороны даже подписали союзный договор, по которому Мазепа и запорожцы обязывались снабдить армию Карла XII всем необходимым и пресечь антишведские выступления на местах, а король, в свою очередь, должен был вести борьбу с царем до полного изгнания русских войск с территории гетманщины.
Действия Гордиенко вызвали переполох в царской ставке. Здесь ожидали большие неприятности. Но оказалось, что выбор сечевиков не повлиял серьезно на расклад сил. Известие о соединении их с Мазепой не произвел большого впечатления в Бахчисарае — крымский хан по-прежнему медлил с выступлением. Как военная сила буйные и недисциплинированные «хохлачи» разочаровали Карла XII. Они еще могли сгодиться для преследования или внезапного нападения на лагерь или обоз. Но выстоять в поле против регулярных частей запорожцы не могли. Договор так и не решил проблемы снабжения армии: легко было обещать — труднее сделать. Шведам по-прежнему приходилось больше надеяться на собственных фуражиров, а не на «лояльно» настроенных селян, спешивших в их лагерь со снедью. В довершение всего петровский, энергично действовавший полковник П. Яковлев взял и разорил Сечь. По масштабам этот успех едва ли мог сравниться с разорением Батурина. Тем не менее на запорожцев и Мазепу он подействовал, как удар грома, вызвав новый приступ ненависти и… осознания бессилия. В этой ситуации хуже всего приходилось шведам: устав от бесконечных толков, рождающих то светлые надежды, то горькое разочарование, они принуждены были полагаться только на себя, на свою опытность и храбрость. В королевском лагере о сражении молились, как о спасении, которое избавит всех от опостылевшей походной жизни. «Все желают, чтобы Господь отдал вероломного врага в наши руки, после чего, как мы уповаем, наступит благословенный мир», — писали солдаты и офицеры в письмах домой.
Иначе складывалась обстановка в стане Мазепы. Здесь далеко не все горели желанием сразиться за сомнительное дело, затеянное Иваном Степановичем. Осуждение «ярма московского» и «тирании Петра» быстро сменилось стремлением вернуться в прежнее подданство. Бегство приняло массовый характер, особенно после того, как стало ясно — царь держит свое слово амнистировать «невольных» изменников. Кое-кто вознамерился покинуть тонущий корабль, прихватив в качестве «выкупа» тех, кто оставался верен Мазепе. Это искупление собственной вины головой другого, не успевшего повиниться, было совершенно в духе времени — стоит только вспомнить судьбу Кондратия Булавина. И самым весомым «призом» здесь был бы Иван Степанович. Но не случайно Мазепа пересидел на своем веку стольких гетманов и заодно стольких искателей его гетманской булавы. Как все изменники, он за версту чувствовал опасность. Ведь если те собирались заслужить прощение его персоной (здесь следовало обеспокоиться о своей безопасности, что и было сделано Мазепой), то и Иван Степанович, в свою очередь, вознамерился поправить собственное положение… Карлом XII. Дело казалось выполнимым: король горяч, часто появляется в окружении небольшой свиты, отчего не попытаться схватить его? В намерении Мазепы много остается неясного и темного, естественно, он был очень осторожен — с Карлом XII шутки были плохи. В конце ноябре в царский стан вернулся миргородский полковник Даниил Павлович Апостол, обласканный и награжденный Петром. Похоже, приехал полковник не без ведома Мазепы — именно он передал тайное предложение бывшего гетмана о поимке Карла XII. Чуть позже предложение повторил другой перебежчик, полковник сердюков
