самом месте. Он также видел во сне, как какой-то дровосек воткнул в этом месте палку, чтобы потом найти его. Когда этот человек проснулся, он сразу кинулся к тому месту. Он нашел воткнутую палку, а под ней — закопанные сосуды! Он выкопал их и принес домой, сказав своей жене: 'Я не понимаю, во сне я видел это или наяву. Но как бы то ни было, вот эти кувшины. Они доказательство того, что это был не просто сон. Должно быть, я действительно видел дровосека, втыкающего в землю палку — поэтому я и знал, где закопаны сокровища'.
Жена сказала ему в ответ: 'Кувшины у нас. Это ясно, как день. Но если ты на самом деле видел, как этот дровосек втыкал палку, чтобы обозначить место, будет нечестно, если мы оставим эти сокровища себе. Отнеси кувшины царю, пусть он решит, как быть.'
Это был честный человек, поэтому он принес кувшины в суд, куда дровосек уже подал жалобу. Царь был озадачен. Поразмыслив, он сказал: 'Очень трудно разобраться, спали ли вы или видели все наяву, и поэтому я разделю сокровища меж вами поровну, тем более, что кувшинов здесь много и хватит на всех'. И царь поделил сокровища между ними.
Вечером того же дня царь рассказал своей жене: 'Сегодня приключилась такая странная история! Двум мужчинам приснился один и тот же сон. Теперь и не определишь, спали они или действительно видели сокровища. Но кувшины с драгоценностями были самые настоящие, и я решил поделить их между ними поровну'. Царица на это ответила: 'Иди спать, это тебе, наверно, снится'.
Уже в течение тысяч лет в Китае не могут прийти к ответу: снилось им это или нет? И кто спал на самом деле? Однако так случается, когда мы приходим к концу нашей жизни. Вся жизнь кажется сном. Трудно определить, существовала ли та палка и закопанные сокровища; были ли у нас на самом деле жена и дети, враги и друзья; были ли времена бедности и достатка; были ли конфликты и противостояния; выиграли ли мы или проиграли, имели успех или терпели неудачи. В смертный час все события мелькают перед человеком словно во сне. Жили ли мы на самом деле, или все это был лишь сон?
Те, кто познал истину, говорят: 'Это сон, который мы видим с открытыми глазами'. Это сон, поскольку это никак не связано с тем, что есть на самом деле. Это промежуточное состояние воображения; это просто образ. Неважно, как вы его видели: во сне или наяву. Свойство всех видений в том, что сейчас они здесь — а через мгновенье их уже нет. Перед смертью теряется все.
Внутри этого сна вы видите другой сон, имя которому — 'эго'. Вы считаете себя творцом, автором снов. Вас переполняет тщеславие, которое заметно всем вокруг; только вы один не замечаете его. Все остальные — в той же самой ситуации: никогда не замечают своего собственного 'эго', но всегда видят 'эго' у окружающих.
Люди приходят ко мне и жалуются, что, например, такой-то человек — жуткий эгоист. А потом этот самый человек говорит мне то же самое об остальных.
Мулла Насреддин говаривал: 'Я могу съесть девяносто девять печений за один присест'. Однажды я спросил его: 'Мулла, а почему бы вам не съедать еще одно, чтобы получалась ровно сотня?'. Он пришел в сильное негодование и сказал: 'Вы что думаете, у меня желудок или склад?'.
Поглощая эти девяносто девять печений, мулла и не думал о складе, — ведь он ел столько, сколько сам хотел. Но если кто-либо посторонний захочет добавить всего одну лишнюю, речь вдруг решительно заходит о складе! Мы слепы к самим себе. Если бы рядом с нами не было никого, кто мог бы открыть нам на это глаза, мы бы ни на что не обращали внимания. Поэтому благословенны те, кто окружает нас.
Ищущие Бога прекрасно знают, что если рядом нет кого-то еще, вы не знаете о своем 'эго', не распознаете своей болезни. Таким образом, ищущий в последние мгновения своей жизни благодарит всех тех, кто напоминал ему о его 'эго', всех тех, кто разбил его видения. Именно поэтому говорит Кабир: 'Заведите себе критика и оставьте его с собой. Соорудите ему домик у себя на дворе, так как он способен видеть ваше 'эго', когда вам это не под силу'.
Вы слепы как крот, пока в вас не пробудится свидетель. 'Я есть' — это сон внутри другого сна.
Каким вы предстанете перед смертью? Как спасете себя? Что вы станете делать, когда остановится сердце? Вся ваша энергия, вся ваша сила перед смертью иссякнет. Вот почему мы так стараемся не вспоминать о смерти. Тщеславие наше не в состоянии выдержать постоянную память о ней. Оно сдувается, как шарик, когда мы беспомощно стоим перед лицом смерти. Наша самонадеянность не позволяет смириться. Я — беспомощен? Я, сильный, могущественный я — я не могу быть беспомощным! Уж лучше скрыть правду о смерти, чтобы не ранить 'эго'! Мудрецы же помнят о смерти.
Перед лицом смерти безоружны все, даже величайшие завоеватели и Гитлер, и Александр Македонский, и Наполеон — проиграли сражение с ней. Поэтому мы стремимся спрятать факт смерти подальше. Мы держимся за свое 'эго', которое есть ложь, и забываем о смерти, которая есть реальность. Твердо решив идти к Единому, помните о смерти, ибо она — величайшая правда, и могущественное влияние этой правды таково, что 'эго' постепенно умирает.
Как-то вечером Чжуан-Цзы[22] возвращался домой. Путь его лежал через императорское кладбище. Ночь была безлунной, и он не заметил, как задел ногой чей-то череп. Чжуан-Цзы поднял череп и молвил: 'Прости меня, я не хотел обидеть тебя. Я должен попросить у тебя прощения, так как это всего лишь вопрос времени. Будь ты жив сегодня, неизвестно, что бы меня ждало после такого оскорбления'. И он отнес череп домой. Ученики просили и умоляли его выкинуть находку — ни к чему держать в доме череп.
Но почему бы нам не держать дома череп? Наоборот, нам следовало бы поставить его на видном месте. Нет реликвии ценнее! Череп — самое действенное средство напоминания о смерти. Держите его на своем трюмо, чтобы можно было видеть свое лицо в зеркале и череп на столике.
Чжуан-Цзы всегда носил с собой череп. Он мог забыть что угодно, но только не череп.
Окружающие не одобряли этого и спрашивали, почему он всегда носит с собой столь ужасную вещь.
'Почему вас так беспокоит этот череп? — вопрошал Чжуан-Цзы. — Что он вам сделал плохого? Я ношу его с собой, чтобы он напоминал мне, что когда-нибудь и мой череп будет где-то лежать. Возможно, и ему тоже достанется от каких-нибудь бродяг, и никому и в голову не придет попросить прощения, и я ничего не смогу с этим поделать. Вот он, череп, прямо у меня в голове. Я оставлю этот череп, и тогда, даже если вы ударите ботинком мне по голове, я взгляну не на вас, но на череп. И потом я улыбнусь, так как знаю, что когда-нибудь так и должно было случиться. Просто не могло быть иначе. На какой срок сумею я уберечь свой череп?'
Когда смерть становится непреложностью, 'эго' исчезает. Вспоминание о смерти для 'эго' — яд. Пока существует 'эго', вам не пробудиться. Но стоит смерти обрести зримую форму, 'эго' будет уничтожено, ибо тогда вы поймете, что все происходит по Его воле, что вы — не вершитель.
Говорит Нанак: Бог видит Брахму, Вишну и Шиву, они же неспособны видеть Его. Это чрезвычайно важное высказывание. Ищущий должен запомнить его. С помощью глаз вы видите весь мир. Наблюдатель внутри вас видит и ваши глаза, но ваши глаза не могут увидеть Его. Вы ко всему можете прикоснуться рукой; наблюдатель внутри вас видит и ваши руки, однако вашим рукам не дано дотронуться до Него.
Брахма, Вишну и Шива — это три глаза, или три лица Бога. Эти три лица видят вещественный мир, но
