пытался их вернуть.
— Я прикажу подготовить для вас судно, — ответил инспектор. — Передайте магистру де Пейро о моей поддержке, в случае необходимости, и силой оружия, и деньгами. Я немедленно пошлю весть в Акру великому магистру Берару.
— Да, брат.
На смену могильщикам появились каменотесы с гранитными плитами для надгробий. Сегодня отходящие на небеса души усопших тревожить нельзя, а завтра они явятся выгравировать на плитах рыцарские мечи.
Уилла кто-то тронул за плечо. Он поднял голову. Робер.
— Остаться с тобой?
— Не надо, — пробормотал Уилл, вытирая рукавом глаза.
— У меня есть работа в оружейной. Я буду там до конца дня. Хочешь, приходи.
Уилла смущал брат-капеллан, стоявший неподалеку слева. Зачем он остался на кладбище? Лицо частично скрывалось под капюшоном сутаны, но Уилл разглядел, что капеллан старый. Просто дряхлый. Седые волосы казались непрочными, как паутина, редкая бородка не могла скрыть безобразный шрам на щеке, делавший лицо капеллана еще более угрюмым. Он стоял сгорбившись, похожий на деревце с искривленным черным стволом, полностью погруженный в себя.
Уилл коснулся взрыхленной земли на могиле Овейна и поднялся. Догнал Робера.
— Я пойду с тобой.
Робер кивнул. Когда они отошли подальше, Уилл спросил:
— Кто этот капеллан?
— Отец Эврар де Труа. — Робер усмехнулся. — Но пусть тебя не вводит в заблуждение его кажущаяся старческая немощь. Я бы предпочел скорее сразиться с дьяволом.
— Неужели?
— Ты видел его руку? Там нет двух пальцев. Он потерял их шестнадцать лет назад в Иерусалиме в битве с сарацинами. Они тогда захватили Святой город. Эврар сражался одной рукой и убил десять врагов. Чудом избежал плена, пролежав три дня в церкви Гроба Господня под мертвыми телами священников. — Тон у Робера был печальный, но Уилл видел, что ему доставляет удовольствие это рассказывать. — Представляешь? Три дня на тамошней жаре, мухи, вонь! Говорят, он единственный христианин, уцелевший в этой бойне.
Подходя к часовне, Уилл быстро обернулся. Старик по-прежнему стоял без движения у могил. Неужели этот заморыш сумел сразить десятерых воинов? Казалось, капеллана может повалить даже сильный порыв ветра.
На следующий, последний его день в Париже Уилл после службы третьего часа пришел на могилу Овейна. Попрощаться. Он радовался возвращению к привычной рутине в Нью-Темпле и одновременно страшился. Обогнув часовню в том месте, где из опоры высовывалась обросшая мхом горгулья,[17] обратив к небу свою зубастую безумную улыбку, он увидел Элвин. Девочка стояла на коленях у могилы Овейна с букетом лилий в руке. На ней было простое черное платье, отороченное белым. Волосы собраны под чепцом. Она бросила на него быстрый взгляд.
— Ты думаешь, он обиделся, что я не была на похоронах?
— Нет, — ответил Уилл, становясь на колени рядом.
— Меня во дворце не оповестили. А ведь я из его рода и должна была присутствовать здесь. — Элвин положила лилии на могильную плиту. — Сегодня утром я испросила позволения королевы Элеоноры прийти сюда. Она необыкновенно добра. Представляешь, назначила стражника проводить. — Элвин потянулась выпрямить лилию. — Как прошла траурная церемония?
Уилл пожал плечами:
— Как все похороны.
— Я не перестаю думать: может, он погиб из-за того, что увидел меня? Забыл об осторожности, не заметил кинжал и…
— Оставь эти мысли, — сказал Уилл, наблюдая, как она водит пальцем по контурам меча Овейна. — Как ты будешь жить, когда возвратишься?
— Я остаюсь здесь, — ответила Элвин, убирая руку с могильной плиты.
— В прицептории? — удивился Уилл.
— Во дворце. Когда я рассказала королеве Элеоноре, что мне некуда идти, она поговорила со своей сестрой, королевой Маргаритой, и та согласилась взять меня к себе в услужение. Я буду горничной королевы. — Элвин повернулась к Уиллу. — Если бы ты видел дворец. В нем легко заблудиться, такой он огромный. На берегу реки чудесный сад с множеством деревьев и красивыми лужайками. Во дворце весело. — Она посмотрела на могилу Овейна. — И я буду рядом с ним.
— Душа Овейна радуется за тебя, — уныло проговорил Уилл.
Его ждала иная доля. Кто будет наставником? Как вообще все сложится в Нью-Темпле? Заслышав шаги, он обернулся. К могилам направлялся Гарин.
Элвин поднялась.
— Ты Гарин де Лион?
— Да, — скованно ответил он.
— Я тебе очень сочувствую. Ведь ты тоже потерял в Онфлере дядю.
— Да, — пробормотал Гарин и пошел дальше.
Уилл побежал за ним.
— Гарин! Что случилось?
— Ничего. — Глаза Гарина на секунду вспыхнули. — Я хочу, чтобы меня оставили с миром.
Уилл загородил ему путь.
— Гарин, пожалуйста, скажи, что случилось? В последний раз мы разговаривали в Лондоне.
— Я не хочу с тобой говорить.
— Почему?
— Оставь меня в покое. — Гарин протиснулся мимо Уилла и побежал.
Уилл его догнал. Схватил за руку. Сильно.
— Я тоже потерял наставника, и знаю, каково тебе!
— Ничего ты не знаешь! — Гарин вырвал руку. На траву что-то выпало.
Уилл наклонился поднять. Это была сморщенная кожаная заплатка с глаза Жака.
Гарин рванулся, вырвал заплатку.
— Это все из-за тебя!
— Что? — удивленно спросил Уилл.
— Все! — выкрикнул Гарин высоким голосом. Его лицо раскраснелось. — Ты приносишь беды! Тебя Овейн всегда жалел, наказывал лишь строгими словами! А мне…
— Но при чем тут я?
— Да при том, что я получал твои наказания!
Элвин смотрела, ничего не понимая.
— Но тебя же наказывал Жак. Даже если бы меня вообще не было…
— Нет! Я получал наказания именно из-за тебя! И мне… — Гарин замолк, его глаза наполнились слезами. — А теперь он ушел. Ушел мой дядя. Он погиб из-за тебя!
Это уже было слишком.
— Что ты несешь?! — крикнул Уилл. — Что я сделал плохого?
— Много плохого! — прошипел Гарин. Его разбитое лицо исказила ярость. — Ты не подчинялся Овейну, а он все равно тобой гордился. А твой отец? Пристроил к тамплиерам после того, как ты убил свою сестру!
Дальнейшее Уилл помнил плохо. Он рванулся и сильно ударил Гарина кулаком в челюсть. Тот покачнулся и упал навзничь на могильную плиту Овейна, придавив лилии.
